Длительные рассуждения о загробной жизни или жизнях, как продолжала считать Сильвия, — подействовали удивительно. Мы не могли спастись своими силами, и теперь только от воли небес зависело, умереть нам здесь или остаться в живых.
Правда, уже давал о себе знать холод, что разливается в воздухе после захода солнца и к рассвету становится очень сильным. Чтобы меньше мерзнуть, я вырыл мелкую траншею и, закончив, сказал Сильвии:
— Ложитесь сюда и засыпьте нижнюю часть тела песком. Он немного защитит вас от холода, а я вырою рядом еще одну, для себя.
— Вместе нам будет куда теплее, — тихо заметила она.
Я расширил траншею, мы легли рядом и я обнял ее за шею, чтобы она могла положить голову мне на грудь и устроиться поудобнее.
Мы молча лежали, согревая друг друга, и совершенно не чувствовали холода. Сна не было ни в одном глазу, и я изучал очертания созвездий.
Я уже думал, что Сильвия уснула, когда она неожиданно чуть повернула голову и проговорила:
— Знаешь, Джулиан, в ту ночь около пирамид, когда мы впервые встретились, я подумала, что мы станем любовниками.
— И я тоже, — подтвердил я, однако, — вернувшись в «Семирамиду», ты выбрала странный способ выразить свои чувства.
Она тихо рассмеялась.
— Но, согласись, та прогулка через хлопковые поля исчерпала бы терпение любой девушки. А мне к тому же стоила одного из немногих выходных платьев, и я основательно сидела на мели, чтобы купить ему замену.
— Бедняжка. Если бы я только знал о такой трагедии, я приволок бы тебе целую дюжину.
— Какой ты счастливчик, Джулиан, у тебя столько денег! вздохнула она.
— К сожалению, никакие деньги не помогут мне стать тем, кем я был раньше.
— Ты все еще человек-загадка?
— Ты не устала? — спросил я.
— Ничуть. Сейчас только половина девятого, и я не усну еще несколько часов.
— Тогда я могу рассказать о своем темном прошлом.
— Хорошо бы. — Она устроилась поудобнее рядом со мной. — Я не менее любопытна, чем всякая другая женщина, и ты не представляешь, сколько размышляла, что же за тайну ты так тщательно скрываешь от всех.
Я поведал ей о своей краткой карьере дипломата и о ее трагическом завершении. Но она сочла, что я делаю из мухи слона и веду себя, как идиот, скрываясь под вымышленным именем. Она сказала, что мне просто не повезло, и никто из знавших подробности случившегося, не обвинил бы меня.
— Ты была бы грандиозной женой, Сильвия, — неожиданно сказал я.
— Это предложение? — рассмеялась она.
— Нет, дорогая. Боюсь, что нет. Несмотря на все сказанное тобой, я не такой мерзавец, чтобы просить приличную девушку разделить полуподпольное существование, выпавшее на мою долю. А потом, ты ведь любишь не меня, а своего археолога.
— Я любила его душой и телом. Мы прожили вместе три месяца, но я абсолютно убеждена, что, когда наша страсть угаснет, мы все равно будем очень счастливы вдвоем. Это настоящая любовь, и, если бы мы могли пожениться, я была бы всегда верна ему. Однако есть другой тип любви — обычное физическое влечение. Такое состояние недолговечно, но пока оно не прошло, с нами случаются удивительные вещи.
— Можешь не говорить мне об этом, — улыбнулся я, — я не так давно испытал подобное по отношению к Уне.
— Так ты никогда не женился бы на ней?
— Упаси Боже! Она очаровательная подруга, но, будь у нее и другой характер, нам хватило бы пары месяцев, чтобы наскучить друг другу.
— Я понимаю, о чем ты говоришь. В такие моменты за себя трудно отвечать.
Сильвия подняла голову и взглянула мне в лицо. И когда она заговорила, глаза ее сияли в свете звезд.
— Я бы не стала твоей женой, Джулиан; даже если бы мы выкарабкались отсюда и ты попросил бы меня об этом. На всем свете есть только один человек, за которого я вышла бы замуж. Но я не вижу, что мешает тебе поцеловать меня перед сном.
Утром мы проснулись с восходом солнца, зажегшего небо на востоке. Ни один звук не нарушал тишины пустыни, ни одна тень не мелькнула среди безлюдных дюн. Мы сделали по глотку воды из фляжек, но у нас не было ни крошки еды, и я знал, что мы должны попытаться вернуться к автомобилю, ориентируясь по солнцу.