Кричит сорокалетней давности телеграмма в раскрытом альбоме передо мной: «Радиоцентр Дальневосточного пароходства. 26.2.1946. При штормовой погоде 17 февраля около 15 часов судно «Донбасс» переломилось внезапно тчк после перелома надстройка под мостиком где в каютах находились люди моментально погрузилась в воду поэтому надо полагать что люди могли остаться в каютах кроме капитана и двух радистов которые успели выйти на мостик тчк один матрос который пытался перебраться на носовую часть погиб на глазах. Приняли Орлова Иванова в 6-35».
Этот переломленный пополам волнами Великого, или Тихого океана танкер четвертый из «Донбассов», на которых плавал Евгений Лепке. Матрос, который пытался перебраться на носовую часть танкера и который погиб на глазах у одного из спасшихся моряков, - Евгений Лепке.
— Что это вы нашли здесь интересного, а? вошел живой, бодрый и веселый Евгений Николаевич Лепке с чашками дымящегося кофе. — А-а, радиограмма... Храню...
— Но что же произошло на самом деле?
— Да все так почти и произошло... Мне еле удалось отодрать голову от палубы — на голове была корка ледяная, и волосы крепко примерзли. Приподнялся, встать на могу такая тяжесть во всем теле, слабость неимоверная. Кое-как уселся на палубе. Начал соображать, вспоминать
Значит, так: я стоял вахту на мостике, оглушительный треск, огромная волна, меня смыло куда-то, стукнуло хорошо, понесло, а когда кувыркался, то так треснулся головой, что потерял сознание. Очень хорошо! Теперь соображаю, что же я собирался делать перед тем, как меня смыло и ударило? Ага, собирался подать конец. Я вспомнил, что на мостике осталось несколько человек, и нужно им срочно передать конец, чтобы они перешли на корму, чтобы их волной не смыло. Тогда надо вставать! Встал кое-как и судно качает, и меня качает, но ничего встал! Встал. Теперь что? Надо выброску искать! Пошел искать. А в голове же мельтешня... Ладно, кое-как нашел эту выброску. Пошел на палубу. Палуба прилипает. Смотрю под ноги, почему-то босиком по железу хожу. Ну это ладно, сейчас надо срочно выброску людям подать. Иду к мостику, подхожу.,. Смотрю. А смотреть-то и некуда! Бог ты мой! Некуда смотреть! Мостика нету! Ни мостика, ни людей, ничего! Бросать-то и некуда! Чистый океан!
Так я понял, что остался один, совершенно один на обломке танкера...
Сохранилось несколько вырезок из газет тех дней, несколько фотографий обломков танкера. Несколько радиограмм. К великому сожалению, нет в живых Ваги, капитана теплохода «Белгород», который первым увидел в океане странный предмет обломок танкера с одиноким человеком.
— Так я понял, что остался один, босиком, весь в мазуте, на обломке танкера. Страха не было. Все-таки, хоть и на обломке, да на корабле. Все-таки плаваем, не тонем. Не впервой такое дело. Не такое, но не впервой. Ладно. А что нужно? Нужно потеплее укрыться да придти в себя. Поспать как следует, а там видно будет.
Пошел в подшкиперскую на бак. Там эти ростры, стрингера, полки такие сделаны, где боцман свое имущество хранил. На полках — полушубки. Замотался я в это хозяйство и уснул. На следующий день, или когда там, не знаю, проснулся. Есть жутко хочется. И вот только тогда я понял, что не несколько минут, а день или два провалялся без сознания на палубе. Вышел, осмотрелся. Еще штормило... Обломок мой торчит из-под воды почти под 45 градусов. Знаю, что есть в самом верху два спасательных плотика, но под таким углом, да еще в шторм, мне никак туда не добраться... Поискал вокруг, нашел бочку с техническим жиром. Попробовал этот жир глотать, и до того муторно стало, до того пить захотелось, что сил никаких нет.
Добрался до танка с водой — а на его горловину канат десяти дюмовый свалился, загородил. А как с моими-то силами этот канат двигать? Сдвинул, черт его подери. Отодвинул, значит, а там восемь болтов. По два с половиной дюйма каждая гайка. Как вручную? Никак. Вспомнил, что в помповом отделении такой ключ должен быть. Хорошо, нашел. Найти-то нашел, а этот ключ около десяти килограммов весит. И вот этим ключом я два дня отворачивал гайки. Голод еще можно вытерпеть а вот жажду преодолеть оказалось мучительней. Так пить хотелось, что мне даже виднилась эта вода. Такими фонтанчиками свежая вода, чистейшая, прямо кристальная, вся так и светилась на солнце...
Вот под эти галлюцинации я и открутил гайки... Да, совсем забыл, еще у боцмана в хозяйстве граненый стакан нашел. Но только отвернул я гайки да увидел в горловине воду — так и плюхнулся с головой туда, забыл про все на свете. Голова под водой все вливаю в себя эту воду, не ртом всеми порами, казалось. Напился до того, что, как удав, лежал на бортовом стрингере, и все доставал, уже стаканом, все пил эту воду, вливал себе в рот и чувствовал блаженство чистую воду пью, а не какие-то там галлюцинации... А потом, знаете, от избытка выпитой воды, что ли, какой-то страх напал, боязнь появилась, что исчезнет, просочится куда-нибудь вода эта. И стал наполнять — все бачки, графины, ну все, что там было, во что налить можно, все стал заполнять водой.