Матфей — Лаврентий — Петр
В центре средневекового города расположен храм Сан-Маттео с уютным двориком и садом. Долгое время он был усыпальницей прославленной семьи Дориа и буквально со всех сторон окружен их бывшими (и нынешними) дворцами. Адмирал Андреа Дориа — самый известный представитель рода и влиятельнейший генуэзец XVI века — и здесь оставил свой след: перестроил готический храм в богатом ренессансном ключе, сохранив лишь старый фасад. Если приглядеться, заметно, что в него вмонтированы странные объекты вроде мужского торса или античного саркофага. Дело в том, что лицевую стену Дориа превратили в своеобразный памятник собственным достижениям. На протяжении веков они размещали на нем «семейные» трофеи. Характерно, что трофеи эти не настоящие, а символические — речь идет об античных предметах. Они, очевидно, должны были усиливать звучание доблести, соотнося победы генуэзцев с деяниями героев прошлого. Например, справа от входа в храм во внешнюю стену вмонтирован позднеримский саркофаг с рельефом «Аллегория осени», который привез сюда флотоводец Ламба Дориа после победы над венецианцами при Курцоле в 1290 году. В нем он, кстати, и похоронен — где-то на уровне второго этажа. Примерно в те же годы сформировалась площадь перед храмом, и получилось, что рельеф гробницы Ламбы стал элементом общественного пространства, памятником спасителю республики.
Аллюзия 1. Драматическая
Похожим образом были некогда украшены семейные храмы и других патрицианских семей, в частности Фиески. Эта фамилия вошла в историю после событий 1547 года, когда представители семейства возглавили мятеж против тогдашних лидеров, Дориа, и убили наследника Андреа — Джанеттино (сюжет лег в основу знаменитой драмы Шиллера «Заговор Фиески в Генуе», 1780). Мятеж был жестоко подавлен, а его зачинщики лишились всех городских владений. В 1547 году по решению сената был разрушен и фасад семейного храма Фиески со всеми его мемориальными табличками, повествующими о героических деяниях рода.
Внутри храма среди прочих, обычных, гробниц Дориа выделяется, конечно, усыпальница Андреа, пышно украшенная мраморными фигурами и лепниной. Горят три свечи. Сам адмирал покоится в небольшой подземной целле — словно в трюме. По иронии судьбы при мне она оказалась… залита водой. Только блестят монетки — кто-то, видимо, кинул «на счастье». «Да, бывает, что заливает, особенно когда сильный дождь пройдет», — невозмутимо сообщает служка. Для него нет никакого мистического совпадения в том, что знаменитый мореплаватель покоится под водой. Напротив храма Сан-Маттео — еще один элегантный готический фасад. Над порталом латинская надпись: «Дворец подарен Сенатом Генуи Спасителю Родины Андреа Дориа в 1528 году». Из переулка его стремительно уходящий вверх полосато-серый фасад напоминает космическую станцию. Теперь сенатский подарок поделен на квартиры для богатых людей — их сдает князь Дориа-Памфили, который проживает в Риме, но время от времени лично приезжает проверить, как дела у жильцов... А буквально дверь в дверь — еще один дворец, принадлежавший опять-таки Дориа, на сей раз Ламбе. Он был выстроен на городские средства и подарен флотоводцу за уже упомянутую победу над венецианцами в 1290 году.
Площадь Сан-Маттео в центре города сформировалась восемь столетий назад. Вокруг — дворцы семьи Дориа, некоторыми продолжают владеть их потомки, генуэзско-римская семья Дориа-Памфили. Фото: Сергей Никитин
Аллюзия 2. Героическая
Заслуги Ламбы Дориа перед отечеством в самом деле были велики: в то знаменательное сражение флот венецианцев насчитывал 96 галер против 15 генуэзских, и тем не менее последние победили, во многом благодаря личному героизму адмирала. Когда в разгар боя был убит его сын, отец выбросил труп за борт, подчеркнув, что для него все воины равны. Этот эпизод в свое время произвел глубочайшее впечатление на Петрарку: в одном из писем он привел его в качестве примера «наивысшей доблести».
С крыши дворца открываются удивительные виды. В сторону моря — чередование объемов в духе Де Кирико. На запад, в сторону Ниццы, — геометрические формы небоскребов во главе с терракотовым муниципалитетом, прозванным горожанами «карандашищем» (Il Matittone). На восток резко уходит в гору хаотическая вязь черепичных крыш, антенн, террас, балконов-алтанок, переулков-ущелий, садиков и прочего маленького жилого счастья. «Озеленение» крыш произошло в последнее время, когда из Старого города стали потихоньку вытеснять портовую бедноту.