«Кажется, сели», — подумал я и что есть силы дернул за окрашенную в красный цвет вожжу, вскрывая разрывное отверстие наверху шара, заклеенное перед полетом. Остатки газа вырвались на волю. Ободочка опустилась на деревья, а гондола повисла в двух метрах от земли.
На сотни километров вокруг расстилалась тайга. Ружья мы не взяли, продуктов столько же, сколько берут иные на легкий завтрак, и в карманах всего 4 спички.
Спрыгнув на землю, я понял, что мы опустились на болото, запорошенное снегом.
С трудом вытаскивая из снега ноги, мы бродили по тайге. Так мы шли несколько дней и ночей.
Наконец увидели следы. Они привели нас к стогам сена, от которых начинался санный путь к ближайшей деревне...
Я рассказал сейчас эту историю. Но она не произвела на радиста ожидаемого Семеном впечатления. Наоборот, у Кирпичева подозрительно засверкали глаза, словно он жаждал какого-нибудь подобного приключения и в нашем полете. Но я знал, что обязан сделать все, чтобы разочаровать Кирпичева.
«Они не слышат нас!»
Когда первые лучи солнца скользнули по полям и рекам, лесам и пригоркам, земля вдруг засветилась как-то изнутри.
Солнце быстро нагрело оболочку шара. Аэростат потянуло вверх. Я хотел было стравить немного газа, как вдруг заметил, что земля стала разворачиваться и уплывать из-под ног на запад. Гайгеров от радости чуть не выпал из гондолы. Нас несло на юго-восток, в сторону приволжской низменности, затянутой туманом.
Мы гадали: если туман опустится на землю — будет солнечно, а если поднимется, то появятся облака и затруднят нам ориентировку. Через некоторое время туман все-таки поднялся вверх и закрыл от нас землю.
— Запрашивай, Матвей, пеленг,— сказал я Кирпичеву.
Кирпичев включил рацию и вскоре получил ответ. Нас запеленговали, сообщив, что аэростат находится близ Сталинграда.
Потом облака словно растаяли. Потянулись солончаки с плешинами блестящих оранжевых песков. Ни одной живой души, ни одного домика. Показалась железная дорога Астрахань — Эльтон, по которой уныло ползла крохотная цепочка поезда. Высчитав по карте пройденный путь, я определил скорость. Она достигала скорости самолета «ПО-2» — 108 километров в час.
Но тут же я обнаружил, что нас несет прямо к Каспию!
Еще никто из наших воздухоплавателей не пересекал море. Если шар вдруг начнет падать над морем — мы погибли. Что делать? Продолжать полет или садиться? Если садиться, надо немедленно травить газ. Жизнь двух друзей зависит от моего решения.
— Слушай, Семен, — говорю я Гайгерову. — Минут через тридцать нас унесет в Каспий. Если мы плюхнемся в ледяную воду, то из нашей корзины рыбы совьют неплохой теремок.
— А почему мы должны плюхнуться? — спрашивает Семен. — Скорость у нас порядочная. А балласта сколько?
— Тридцать два куля, — отвечаю я, кивая на маленькую горку мешочков с песком, и чувствую, что в этот момент готов рискнуть. Я оборачиваюсь к Матвею: — Давай телеграмму в Москву, а то ребята волнуются.
Кирпичев надел наушники и застучал ключом. Мы знали, что там, дома, друзья аэронавты сейчас склонились над приемником, болея за наш полет.
Под нами уже синело море.
Вдруг радист хмуро поглядел на меня и тихо, почти шепотом, проговорил:
— Они не слышат нас...
(Окончание следует)
Сергей Зиновеев, заслуженный мастер спорта СССР
Рисунки Н. Гришина
Литературная запись Е. Федоровского
Минареты еще раз минареты
Как хотите, но есть в этих минаретах что-то такое, что намного превышает стремление готической архитектуры освободиться от материальности и устремиться как можно выше к небу, туда, где «обитают бог и ангелы, где находится рай». Возводят предельно узкий цилиндр из белоснежного камня, внутри его нарезают узенькую спираль и посылают по ней наверх глашатая, чтобы тот с резного балкона мечети прославлял пророка и дрожащим своим голосом призывал верующих на небо, куда они могут попасть, если будут готовы отдать за веру даже собственную жизнь.., Из истории нам известно, что таких охотников было несчетное количество.
В юго-восточном углу Ая-Софии нам показали странное пятипалое пятно на колонне. Это якобы отпечаток руки султана Мехмеда II, покорителя Византийской империи. И как только удалось султану забраться на такую высоту! Ведь отпечаток находится на уровне шести метров от подножия колонны!
Говорят, что он въехал в Храм божьей мудрости, который был заполнен трупами его солдат и солдат побежденных византийцев, в день взятия Константинополя. Конь, шагавший по трупам, испугался и встал на дыбы. И сегодня туристам показывают след на том месте колонны, о которое он оперся своей окровавленной рукой, чтобы не упасть...
Символика цифр
Вступив в прославленную мечеть Сулеймание, мы сразу почувствовали себя так, будто очутились в середине шестнадцатого века. Именно так, вероятно, выглядела эта мечеть году в 1557, незадолго до окончания строительства, когда убрали леса, подпиравшие свод. Именно так выглядела она теперь, увешанная паутиной лесов, которые закрывали орнаменты, имена халифов и сложные рисунки замысловатого арабского письма. В мечети было темно: деревянная паутина преградила доступ солнечным лучам, но во дворе они обжигали смуглые спины рабочих, обтесывавших камни, которые предназначались для ремонта этого ценного памятника архитектуры.
Мечеть носит имя самого прославленного турецкого султана Сулеймана Великолепного, османского Соломона. Она должна была стать духовным центром всей империи, поэтому прилегающие к мечети здания заняли средняя школа и медицинский факультет. Сулейман даже распорядился построить здесь больницу и столовую для бедных студентов.
А чтобы придать надлежащую пышность своему творению и снаружи, он велел возвести вокруг мечети четыре минарета. На двух из них по три балкона, остальные третьих балконов лишены. Эта символика цифр не случайна. Тем, что минаретов было четыре, Сулейман хотел подчеркнуть, что он четвертый из владевших Стамбулом. Десять же балконов должны были провозгласить миру, что он десятый султан из Османской династии.
Балконы, потускневшие от времени, нуждаются в ремонте. У подножия одного из этих каменных «карандашей» уже начинают натягивать паутину лесов, чтобы каменотесы смогли добраться к кринолинам балконов иным путем, чем путь муэдзинов.
Возлюбленные Ахмеда и барокко Праги
Что это было: глухота или хитрость архитектора султана Ахмеда, которая вызвала негодование мусульманской духовной иерархии и чуть не привела к расколу между Меккой и Стамбулом?
Причина этой религиозной перипетии кроется в схожести звучания двух турецких слов — «ал-ты» и «алтын». Первое означает «шесть», второе — «золото».
Архитектор уходил от Ахмеда с приказом построить роскошную мечеть с «алтын» минаретами, сооружение, которое бы превзошло даже Ая-Софию. То была поистине нелегкая задача. Поэтому ничего удивительного не было в том, что, когда мечеть была готова, средств на постройку «золотых» минаретов не оказалось. Тогда архитектор возвел вокруг выстроенной им мечети четыре минарета, а в углу просторного двора перед мечетью поместил еще два. Таким образом, всего их оказалось «алты» — шесть.
Задание было выполнено целиком, за исключением только одной мелочи — последней буковки в слове «алтын». Но именно поэтому духовенство подняло страшный крик, обвинив Ахмеда в святотатстве. Ведь святейшая мечеть в Мекке имела только пять минаретов, и вдруг в Стамбуле появляется мечеть с шестью минаретами!