В первый раз, когда река Мараньон выбросила нас с Аллегри на камни, вымокшие и усталые, мы карабкались по скалистому склону, пока не наткнулись на одинокий дом. В нем оказались две женщины, две сестры с пятью детьми. Должно быть, у нас был такой несчастный вид, что они, ни о чем не спрашивая, сразу же разожгли очаг и стали варить нам горячую похлебку. При этом они горестно качали головами и восклицали: «Если бы вас видели ваши мамы, они бы заплакали!» Потом пришел муж одной из сестер, и вся семья оказалась в сборе. Хижина с соломенной крышей, в которой нас приютили, была типична для этих мест и состояла из одной длинной комнаты без окон, с низким потолком. В углу между двумя камнями тлели угли: этот очаг служил и для приготовления нехитрой еды, и для отопления. Камни побольше и пни заменяли стулья, стола не было, ели прямо на земле. Трапеза была скудной и невкусной, камни жесткими, но все это искупалось теплотой и сердечным гостеприимством хозяев. Глаза детей, которые неотрывно смотрели на нас, сияли счастьем. Нам предоставили лучшую кровать в доме: она была сделана из утрамбованной земли и напоминала катафалк, накрытый коровьей шкурой вместо матраса и одеялом из конского волоса. Всю свою одежду индейцы свернули в узел и положили нам под головы.
Жизнь в индейских деревнях в Андах скучна и монотонна, но раз в году наступает праздник, длящийся целый день. В нем удивительно сочетаются культ бога Солнца, унаследованный от инков, и христианство, принесенное испанскими завоевателями. В каждом селении есть собственный «храм» — обычная хижина с совершенно голыми стенами, без окон. Из земли сделан даже алтарь, над которым висит распятие. Священник живет далеко, а деревень, которые ему надо посетить, очень много, да и расположены они на большом расстоянии друг от друга. Поэтому пастырь приезжает на лошади в каждую из них лишь раз в год, и этот день становится праздником. Священник разом совершает все обряды, накопившиеся за двенадцать месяцев: крестит, причащает, сочетает браком и читает проповедь. За стенами церкви, олицетворяя праздничное веселье, гремит оркестр. Трубы и барабан исполняют одну и ту же нехитрую мелодию, состоящую всего из нескольких нот. Она одновременно и празднична и печальна, и кажется, что звуки рождает сама суровая природа.
Индейцы проводят этот день то в церкви, то дома, молятся, пьют чичу, танцуют. На всех праздничные одежды, мужчины щеголяют а котелках. Модницы надевают ожерелья из разноцветного стекла. После вечерни, на которую собирается вся деревня, песни и танцы продолжаются до утра. И только на рассвете, когда священник взгромоздится на лошадь, чтобы отправиться в следующую деревню, где его ждет очередной оркестр, праздник кончается. Его участники возвращаются к повседневной молчаливой и упорной борьбе за хлеб насущный.
Вальтер Бонатти, итальянский журналист
Сокращенный перевод С. Паверина
Письма к живым
Уже два года продолжается экспедиция в Аджимушкайские каменоломни. Комсомольцы наших дней вместе с людьми старшего поколения изучают, исследуют одну из страниц Великой Отечественной войны. Героическую оборону Аджимушкая наравне с опытными бойцами держала и молодежь, комсомольцы 40-х годов. Прошлым летом в каменоломнях был найден «Список комсомольцев 1-й роты».
Публикации о героической обороне Аджимушкайских каменоломен были в следующих номерах журнала «Вокруг света»: № 3 за 1969 год. № 8 и 11 за 1972 год, № 5 и 11 за 1973 год, № 2 за 1974 год.
I. Еще не найденный медальон
Находки прошлого экспедиционного года лежали на широком и белом «операционном» столе реставраторов. Мастерские помещались в Новодевичьем монастыре, но каждый раз, когда нам случалось бывать здесь и видеть привезенные из каменоломен находки, вспоминались экспедиционные дни и волнения. От раскрываемых осторожными руками реставраторов полиэтиленовых пакетов исходило легкое, но ясно ощущаемое дыхание керченского камня-ракушечника, подземелья, казалось, даже холода...