Освободив мне местечко среди пакетов почты, Бунсонг и его напарник Льянг Нинантонг отчалили и направились вверх по клонгу Бангкок Яй.
— Каналов становится все меньше и меньше, — сказал Бунсонг.— Ради прогресса мы сами постепенно засыпаем клонги, преобразуя их в улицы, но все-таки в городе осталось еще много таких мест, куда можно добраться только по воде.
Он показал мне на груду мусора, плавающего у стенок.
— Вот она, расплата за прогресс. В прежнее время клонги были естественной канализацией города, отбросы стекали в реку. Теперь новые улицы перегородили поток, и многие клонги превратились в стоячие болота.
К счастью для Бунсонга и Льянга, путь их на этот раз лежал в стороне от таких каналов. Как только река осталась позади и мы углубились в переплетения клонгов, мусор стал попадаться все реже и реже, и все вокруг выглядело так же, как двести лет назад. По обеим сторонам тянулись ряды ловко сбитых из тикового дерева домиков; у самой кромки воды, устроившись на нижней ступеньке лестницы, умывались и брились мужчины в темных хлопчатобумажных саронгах, женщины полоскали белье и мыли посуду.
Деловая жизнь начинается на клонгах с самого раннего утра. Мы проплывали мимо бесчисленных сампанов, превращенных в кафе, закусочные, в хозяйственные и продуктовые магазины, а как-то раз нам встретилось даже плавучее отделение одного местного банка.
В любом туристском проспекте можно встретить совет побывать на знаменитом бангкокском Плавучем базаре. К сожалению, Плавучий базар уже не соответствует своему титулу: пестрая масса магазинчиков и ресторанов, некогда кочевавшая на сампанах, перебралась на сушу и прочно обосновалась на берегах клонга.
Время от времени Бунсонг и Льянг причаливали, чтобы разнести по домикам почту. Хотя на их маршруте более двух с половиной тысяч домов, писем обычно не так уж много, и двое вполне справляются за день.
Таиландские семьи, как это заведено по всему свету, любят делать подарки на Новый год и в прочие праздники. В эти дни лодка Бунсонга, возвращаясь домой, еле тащится, доверху нагруженная дареными сладостями, сигаретами, полотенцами, пачками мыла, а то и бутылками вкусного таиландского пива...
В конце пути письмоносцы высадили меня на восточном берегу реки и предложили зайти к ним в гости. Однако мне необходимо было вернуться в город...
Последние дни моего пребывания в Бангкоке пришлись на праздник Лой Кратонг. Каждую осень — в ноябре — люди сплетают из банановых листьев тысячи небольших плотиков — «кратонгов», украшают их цветами, прикрепляют свечку. Затем плотики пускают вниз по течению Чао-Прайя. По местному поверью, все печали вместе с ними уносятся вниз по реке.
Я стоял на западном берегу и смотрел на вечернюю реку — наблюдал, как идет Лой Кратонг. И вот тут-то наконец понял, какое желание предсказывала мне Чамнян — вернуться когда-нибудь в Бангкок. Вспомнил я и ее уверение, что в свое время это произойдет.
После ужина мы собрались у самой воды, чтобы зажечь кратонги и посмотреть, как то же самое делают другие. Замерцали свечи, течение воды подхватило кратонги, и плотики вместе с огоньками мягкого света пустились в свой символический путь. В эту минуту я подумал о людях, с которыми познакомился в Бангкоке. Наверное, все они — мой университетский знакомый Ной, молодая мать из бедного района в Дин Данге, письмоносец Бунсонг, а может быть, и сама Чамнян, — пускают этой ночью кратонги.
Поначалу было лишь несколько редких свечек, они покачивались и плыли вниз по течению. Но постепенно число плотиков увеличивалось, и скоро вся Чао-Прайя превратилась в огромный поток мерцающих огоньков, уносящих печали Бангкока все дальше и дальше — к морю...
Уильям Грейвз
Сокращенный перевод с английского П. Борисова
Жаворонок над заводской крышей
Комплексный подход к решению народнохозяйственных проблем — характерная черта нынешней пятилетки. Как примирить, однако, интересы сохранения природы с требованиями крупной промышленной стройки! Здесь опыт комсомольской стройки — Чебоксарского тракторного завода — имеет значение не только для сегодняшнего дня, но и для будущего.
Старый проселок, которым я шел, был границей стройки и поля. Справа стояли скирды соломы, за ними виднелись пологие холмы с купами дубрав; слева была перекопанная земля с вбитыми в нее железобетонными сваями фундаментов. Дальше уходили ввысь светло-голубые стены сдаточного корпуса — главного объекта первой очереди крупной комсомольской стройки — Чебоксарского завода промышленных тракторов. Жаворонки ввинчивались в чуть желтоватое небо и, замирая там, висели в воздухе над корпусом, словно привыкая к неожиданно выросшему новичку.