— На, коли голоден. А если хочешь меда, можешь лезть на дерево. Теперь уже никто не будет кричать тебе, что это опасно. Весело улыбаясь, подошел и присел рядом оле Сенгида.
— Змеи хорошо стерегут наш мед, а?
— Во всяком случае, мне бы его у вас воровать не хотелось, — ответил я. — Но как сами ндоробо лазят в мзинги, не боясь змей?
— У нас есть опытные люди, которые только и заняты тем, что выкуривают змей и ящериц. Это делают рано-рано утром, когда пчелам холодно и они еще не обращают внимания на дым. Змея же более чувствительная. Стоит поднести головешку к улью, как она вылезает наружу. Потом днем к этим ульям приходят мальчишки и собирают мед.
— Когда мы шли сегодня утром вверх, то видели человека с кожаным мешком за спиной. Он что, змей собирал или мед?
— Змей, конечно, это был оле Лебре, старый и опытный змеелов.
— А что вы потом делаете со змеями?
— Раньше мы продавали их знахарям самбуру и туркана. Они приготавливают из них какие-то лекарства. Остальных же змей убивали. Теперь же почти всех змей покупает у нас сомалиец, который, как он рассказывает, потом продает их какому-то белому чудаку. У того есть целый дом, набитый змеями.
— А, я, наверное, знаю этого чудака. Он живет на озере Баринго?
— Да, кажется, там.
— Это Джонстон Лики. Он разводит змей для того, чтобы получать из них вещество, обезвреживающее змеиные укусы. А разве ваши лекари не употребляют змеиный яд для исцеления больных?
— Это только плохие мганга возятся со змеями. Наши лекари вспоминают о них лишь тогда, когда хотят напустить страху на не в меру раскричавшихся женщин. Когда надо лечить людей, наши мганга просят о помощи у пчел.
Меня поразило, что трудолюбивые насекомые имеют среди знахарей древнего охотничьего племени не меньший «авторитет», чем в цивилизованном мире.
— Не так давно у меня стало болеть вот тут, — оле Сенгида хлопнул себя по пояснице. — И что же, вы думаете, сделал наш мганга? Он каждый день заставлял меня ложиться на солнцепеке и на глазах у всей деревни напускал на меня пчел. Мне было еще больнее, чем до того, как я пришел к мганге. Он сказал, чтобы приходил к нему каждый день, и каждый день пчелы кусали меня. И вот наступил такой день, когда боль прошла. Я отдал за это мганге целую зебру.
— Да, к слову. Похоже на то, что из-за пчел мы совсем забыли о нашей зебре. Что с охотой?
— Сегодня, мхашимиува, охоты не получится. Зебры пасутся там, где ветер обязательно донесет до них наш запах. Но к утру он изменится, и мы устроим настоящую охоту. Куда торопиться? Большинство мужчин уже вернулось в селение, а на кострах у женщин уже готовится еда. Пора подумать и о том, чтобы поесть, мхашимиува, — сказал он и жестом пригласил меня с Тивасом к своей пещере.
Ндоробо едят только два раза в день — утром, отправляясь в лес, и ближе к вечеру, возвращаясь домой после трудового дня. Не знаю, как назвать эту вторую трапезу — обедом или ужином, но она была плотной и сытной. Ели нечто вроде кукурузной каши, обильно залитой медом, а потом изжаренное на вертеле мясо канны. Кашу каждая хозяйка варила самостоятельно, и ели ее, усевшись всей семьей у своей пещеры. Антилопа же была общей. Кто хотел, отрезал себе хороший ломоть мяса, но уже не тащил его к пещере, а садился тут же, у костра, к которому постепенно за мясом и теплом подтягивались сельчане. Я подумал, что это очень мудрый обычай: проводить первую часть обеда в узком кругу семьи, а вторую — всем вместе.
Когда все насытились мясом, две женщины принесли кожаные бурдюки, в которых была вода, смешанная с медом и каким-то кислым соком. Тивас говорил, что ндоробо умеют делать из меда и хмельной напиток, но сегодня его, очевидно, не полагалось.
Это очень интересно: сидеть где-нибудь в укромном месте африканского селения, не лезть никому на глаза и смотреть, что делают люди. Так же, как и вчера, и сотню, а может быть, и тысячу лет назад.
Мальчишки в кожаных набедренных повязках прицепили к ветке старого дерева дохлую цесарку и, достав из пещер свои маленькие луки, стали тренироваться в стрельбе. Начали с простого — старались просто попасть в цесарку, а кончили очень сложным — стреляли в глаз птицы, раскачивающейся на веревке и в плоскости и вокруг собственной оси. Удавалось это не всем. Те, кто промахивался чаще других, продолжали тренироваться и после того, как более ловкие сверстники разошлись. Они надеялись, что, подобно своим отцам, будут охотниками, хотя вряд ли еще одно поколение ндоробо сможет прожить в Кении этим древним занятием.