...Массивные — до 500 граммов — золотые ножные браслеты и литые золотые пряжки, нередко украшенные великолепно выполненными сценами.
...Золотые пластины, нашивавшиеся на одежду, то в виде человека, несущего дельфина, то музыкантов, то просто человеческих фигур, то с изображением крылатых богинь. Вот одна из них — полуобнаженная женщина с широким лицом местного, бактрийского типа, около которой виден крылатый Эрот с луком в руках; другая — также полуобнаженная женщина, но с лицом уже индийского типа, мастер даже наметил пятнышко в середине лба — тик.
...Разнообразнейшие головные бронзовые булавки с золотыми навершиями — двенадцатилепестковой розеткой, золотым диском с нанизанным на него жемчугом.
...Серия золотых подвесок, среди которых особенно выделяются две, найденные в одном погребении, изображающие борьбу царя с двумя драконами.
...Золотые пряжки то в виде крылатых амуров, сидящих верхом на рыбах с бирюзовыми глазами, то в виде воина в шлеме, со щитом и копьем, у ног которого лежат драконы, то вместивших в себя сложнейшую символическую картину — на спине какого-то фантастического существа с львиной мордой и оскаленной пастью восседают обнявшиеся мужчина и женщина, осененные крылатой богиней победы Никой с венком и пальмовой ветвью.
...Широкий золотой пояс с рельефными бляшками, на которых мастер изобразил женщину, сидящую верхом на льве, — видимо, богиню Нану, владычицу животных,
...Кинжал с золотой рукоятью, в золотых ножнах с крылатыми грифонами, зубастыми драконами, хищниками кошачьей породы. Вереница этих поедающих друг друга животных оканчивается на рукояти кинжала неожиданно мирным медведем, лакомящимся виноградом.
...Еще одни золотые ножны, покрытые тонким геометрическим орнаментом с бирюзовыми вставками, в центре которого — рельеф, изображающий сцепившихся в смертельной борьбе крылатых драконов. Эта сцена живо напоминает традиции ассирийского искусства далекой Месопотамии и в то же время очень характерна для искусства Бактрии.
Можно бесконечно долго перечислять находки, ибо едва ли не каждая из них оправдала бы надежды любого раскопа.
Великолепные результаты обязаны энергии и энтузиазму всех сотрудников и в первую очередь археологу из Ашхабада Теркешу Ходжаниязову. Это он, руководя общим ходом раскопок на Тилля-Тепе, обнаружил все погребения и щедро раздал их остальным сотрудникам экспедиции, не оставив себе ни одного. Узбекские археологи Зафар Хакимов и Рустам Сулейманов сумели сделать, казалось бы, невозможное — хаос перемешанных костей и мелких золотых украшений превратить в стройную и понятную картину, создать научную реконструкцию первоначального обряда захоронения. (Меньше «повезло» душанбинскому археологу У. Пулатову — погребение, которое исследовал он, оказалось безнадежно нарушенным мышами.) Не отставали от советских археологов и их афганские коллеги А. Шарки, А. Иноят, А. Науи и в первую очередь X. Азамин, который самостоятельно не только расчистил, но и воссоздал общую картину погребального обряда двух могил.
Наконец, художник-реставратор высшей квалификации Владимир Бурый осуществлял общее наблюдение за ходом исследования и в особенности консервацией всех найденных изделий, которые после изъятия из могил сначала проходили обязательную реставрационную экспертизу в его лаборатории и лишь после этого поступали для изучения в руки нашедших их археологов. Конечно, подробный научный и художественный анализ их — дело будущего. В целом же можно сказать — непостижимое богатство, дождавшееся своего «звездного» часа, с неоспоримой убедительностью свидетельствует о том, что перед нами некрополь правителей одного из крупнейших кушанских княжеств, возможно, даже наиболее могущественного, основателя империи Великих Кушан.
...А когда до конца полевого сезона (мы даже как-то позабыли, что этот сезон — юбилейный, десятый, работы нашей экспедиции) оставалось несколько дней, под лопатами рабочих снова сверкнули золотые изделия — очередного, седьмого погребения. Но время оказалось сильнее нашего желания — этот раскоп мы законсервировали до будущего года.
В. Сарианиди, доктор исторических наук
Кабул — Москва
Путем Семена Дежнева
Плот собирали в поселке Синегорье: накачивали насосом восемь сигарообразных прорезиненных понтонов, укладывали их в четырехмаран, степили палубу, устанавливали на ней домик-палатку. Подходили к нам местные жители. Одни помогали ускорить дело, другие предостерегали: «На первом же перекате сядете на мель...», или: «На прижимах снесет в протоку, и вы со своим моторчиком не выгребете...»