Затем Мумбарис и Ли быстро сбежали по лестнице на первый этаж. Из небольшого тайника, который они как-то обнаружили там, достали остальные вещи, приготовленные для побега. Теперь у них были даже отвертка и долото, незаметно унесенные Алексом из столярной мастерской.
Тем временем Дженкин занялся распределительным щитом, через который электричество подавалось на второй этаж. Осторожно замкнул плавкий предохранитель, заклинил дверцу щитка выключателей, чтобы пришлось повозиться, прежде чем открыть ее, и стремглав бросился по лестнице вниз, где его уже ждали друзья.
Стивенса Ли и Тимоти Дженкина взяли на рассвете, в марте 1978 года, когда южноафриканское лето поворачивало на дождливую, промозглую осень. На квартиру, где ночевали подпольщики, нагрянуло двадцать полицейских, которыми командовал офицер службы безопасности ван Вик. Это имя хорошо знали все, кто хоть раз побывал в лапах кейптаунских «стражей порядка»: его изощренная жестокость поражала даже коллег. Вот и сейчас Стивене заметил на брюках офицера свежие пятна крови: должно быть, в это утро он уже успел «поработать» над очередной жертвой.
Допрашивали по ночам, а к утру от пыток и побоев Ли и Дженкин надолго теряли сознание. Однако оба упорно молчали. В конце концов ван Вик решил прибегнуть к «безотказному» средству — приказал взять заложниками пятерых из университетских товарищей, среди них двух женщин. Стивенсу и Тиму поставили ультиматум: пока не дадите показаний, ваши друзья будут в тюрьме.
Через несколько дней допросы кончились. Ли и Дженкину надели наручники, бросили в кузов крытого грузовика и отправили в Преторию. Оба прекрасно знали, чего можно ждать от суда. Судья Нэл, выносивший приговор, особо упирал на то, что все подготовленные ими материалы написаны от имени ЮАКП, АНК и его военного крыла «Умконто ве сизве» и подбивали африканцев на «насильственное свержение существующего режима с целью его замены властью рабочих».
В свои тридцать лет Стивене Ли готовился защищать звание магистра искусств, а Тимоти Дженкин занимался научно-исследовательской работой в институте социального развития при университете Кейптауна. Однако высшее политическое образование им пришлось завершить в центральной тюрьме Претории.
Как только погас свет, заключенные в камерах подняли шум, понеслись возмущенные крики, топот ног, клацание железных решеток.
Фермойлен, единственный оставшийся дежурный надзиратель, нехотя вышел из своей комнаты и, проклиная беспокойных «комми», отправился выяснить, в чем дело.
Трое смельчаков, сдерживая дыхание, притаились за дверями тюремной столовой, напряженно вслушиваясь в происходящее. Сквозь доносившийся сверху шум они пытались уловить шаркающую походку Фермойлена. 10 — 12 шагов по комнате надзирателя, 58— пусть даже 65 шагов до угла коридора, еще восемь до стальной решетчатой двери перед лестницей на второй этаж. Расчет простой: 12 секунд надзирателю потребуется у себя в комнате, чуть больше минуты до угла. 30 секунд — пока Фермойлен откроет дверь и запрет ее за собой. 6 секунд — дойти до лестницы, подняться два марша...
Как медленно, мучительно медленно тянется время. Беглецы напрягали слух, но из-за гвалта наверху почти ничего не слышали. Вдруг совсем рядом раздался звон связки ключей. От неожиданности — хотя ждали именно этого момента — они вздрогнули. Знакомый стук металла о металл — и вновь все потонуло в шуме. 20 секунд — один марш, 25 — второй. Наконец почти у себя над головой беглецы уловили — нет, скорее даже почувствовали напряженными до предела нервами,— как открывается стальная решетка в их блок. Наступил решающий момент.
Практически это был единственный шанс незаметно проскользнуть мимо служебного отсека, где сидел дежурный надзиратель, и проникнуть в административную часть корпуса. Если, конечно, Фермойлен уже не обнаружил исчезновение Тимоти и Стивенса, чьи камеры — одна за другой — находились у самого входа в блок политических заключенных, и не сообщил об этом по висевшей у него на боку портативной рации наружной охране...
Вячеслав Молев Окончание следует
Долгий полярный день
Над фьордами
Свен, оттолкни нас,— крикнул Олаф, захлопывая дверцу кабины. Дюжий Свен уперся руками в крыло — гидросамолет медленно отвалил от пристани. Олаф, устроившись за штурвалом, включил зажигание, и двигатель взвыл, разорвав утреннюю тишину. Пропеллер превратился в прозрачный круг.