— По сути дела, из наших мест ведет свое начало испанский пролетариат,— говорит все тот же Маноло, лихо подкручивая седые усы.— Именно тут когда-то произошла самая первая в стране забастовка...
— И рабочие комиссии, наш боевой профсоюз, зародились тоже в Астурии, на шахте «Камоча»,— добавляет Висенте.
Постепенно разговор заходит об антифашистском восстании в Астурии в октябре 1934 года. Тогда две недели реяли над шахтерским краем красные знамена. В который раз слышу рассказ о героизме и верности рабочих и крестьян, о жестокости и подлости карателей, которые, одолев восставших, не жалели ни мужчин, ни женщин, ни детей. Руководил расправой будущий каудильо. Потом, с 19 июля 1936-го по 21 октября 1937 года, пылала астурийская земля в гражданской войне. Целых 15 месяцев отчаянно сражались жители горного края против ненавистных франкистов. Силы в боях им давал пример братьев из далекой России. Корреспондент «Правды» Михаил Кольцов, побывавший в Астурии, в том числе в Саме, в то тревожное время писал: «Москву здесь любят как вторую родину». В этом убеждаешься и сегодня, много лет спустя. Для моих новых друзей Советская страна — вечный пример, символ величайшей социальной справедливости. В два часа ночи Висенте говорит:
— Ну что же, пора и честь знать. Завтра всем на работу в шахты. Наш гость спустится вместе с нами.— Уловив мой удивленный взгляд, он добавил: — С администрацией я договорился. Ты что думаешь, мы напрасно боремся все эти годы? Хозяевам, дирекции приходится с нами считаться. Сегодня в девяти населенных пунктах Астурии мэры коммунисты. Это что-нибудь да значит...
Вернувшись в гостиницу, долго не могу заснуть под впечатлением всего услышанного. Ведь я сидел рядом с теми, кто в годы гражданской войны сражался против франкистов и итальянских фашистов на улицах Овьедо и Хихона, крупнейших промышленных центров края. Рабочие-горняки, металлурги, строители отстаивали каждый квартал, каждую улицу, каждый дом. Ветераны слишком скромны, чтобы говорить о своих подвигах.
Подземный ад
На шахте «Самуньо» мне дают синий комбинезон, резиновые сапоги, белую каску и традиционную шахтерскую лампочку. Вместе с группой горняков мы с Висенте выходим из каптерки и направляемся к просторной клети. Бьет колокол, и она стремительно проваливается вниз. После спуска минут двадцать идем по узкому туннелю. Лица начинает заливать пот. Под ногами хлюпает грязь, словно осенью на проселочной дороге. Дышать с непривычки тяжело. Время от времени мимо нас с грохотом проезжают груженные углем вагонетки. Сворачиваем в сторону и по очень крутому штреку, цепляясь за жиденькие деревянные крепления, метров на семьдесят буквально сползаем вниз. По пути встречаем полуголых забойщиков и отвальщиков. Их спины блестят то ли от пота, то ли от воды, которая сочится по антрацитовым стенам. Лица шахтеров, черные от угольной пыли, совершенно неразличимы.
— Салюд! — Я с трудом узнаю Фаустино, молодого горняка, что сидел вчера с нами «У Тито».— Это наша обычная дорога на работу. Как видишь, не курорт. Вот так и вкалываем по семь часов в день с перерывом на 15—20 минут, чтобы проглотить бутерброд. Больше нельзя — «капатас» у нас хуже некуда.
«Капатас» имеет два значения — «надсмотрщик» и «учетчик». Я несколько раз обращал внимание на злые глаза маленького человечка, который следовал за нами по пятам. После слов Фаустино стало ясно, что это он и есть «хуже некуда».
...Когда через три часа снова поднимаемся в клети на поверхность, стараюсь поглубже вдохнуть свежего воздуха. Эти мгновения кажутся праздником. Шахтеры выходят молча, усталые, мокрые, грязные. Возле шахтоуправления ко мне подходит высокий красивый человек, по-русски произносит: «Здравствуй, товарищ!» Это генеральный секретарь профсоюза горняков Испании Мануэль Невадо. Бывший горняк, уроженец Астурии, он, как и большинство местных активистов, прошел школу подполья, изведал аресты, допросы, тюрьмы. Но испытания его только закалили. Теперь каждый день своей до предела заполненной работой жизни он посвящает борьбе за права шахтеров, чтобы добиться для них мало-мальски сносных условий жизни и труда.
— Забой, сами видели, почти ад. Но главная наша беда — растущая безработица. Ее уровень в этом регионе значительно выше общенационального. Под предлогом нерентабельности закрываются старые шахты, принадлежащие как государственному сектору, так и частным владельцам. И это в то время, когда Испания ощущает острую нехватку энергоресурсов,— говорит товарищ Невадо.— Нужно срочно открывать новые шахты, модернизировать старые, тогда у страны будет достаточно угля, а у людей — работы. За это мы и боремся.