А потом снова наступает долгое томительное ожидание. Во второй половине дня, после того как было поймано еще пять-шесть рыбин, Мануэль решает попытать счастья в другом месте. Короче, за двенадцать часов, что мы провели в море, с крючков снято не больше двух десятков окуней. Деловой Валериано тут же вслух подсчитал, что выручка от улова только-только покроет затраты на горючее. Ну, еще мелочь, которая пойдет семьям на уху. Я интересуюсь, как производится расчет и сколько будут просить рыбаки за улов на берегу.
— А мы сами ничего не просим, за нас все заранее просчитали другие,— неожиданно говорит Мануэль.— Сейчас русский сеньор может своими глазами увидеть, как все происходит.
Действительно, когда, усталые, опаленные солнцем, мы ступили на берег, навстречу вышли не только жены и дети рыбаков, не только праздные туристы, которые считают Кудильеро идеальным местом для летнего отдыха. На крохотной площади возле причала какие-то сноровистые люди уже распахнули двери небольшого помещения, окрашенного в розовый цвет,— рыбный аукцион. Они ловко подхватывали рыбины, которые подвозили на тележках или тащили на себе в ящиках рыбаки, бросали на весы и тут же, не говоря ни слова, выписывали квитанции. Никто из вернувшихся с лова даже и не пытался торговаться с этими очень спешащими мужчинами в белых куртках. Из многолетнего опыта рыбаки знали, что спорить с оптовиками — дело совершенно бесполезное. У торгашей-спекулянтов все: склады, холодильники, транспорт, обширные связи с владельцами магазинов, лавок, кафе, ресторанов. У рыбаков — ничего. Поэтому вид у оптовых покупателей вызывающий: «Не нравятся наши цены, вези сам в город, продавай. Посмотрим, кто у тебя купит, скорее протухнет весь улов». При мне ящик мелкой рыбы весом 12 килограммов оценивался в 50 песет. За сто километров отсюда в городе каждый килограмм будет продан посредником за те же 50 песет. Как видите, задача для первоклассника: 11 килограммов свежей вкусной рыбы достается оптовику практически бесплатно.
Почему-то в этот момент мне вспомнилось, что лет двести назад именно Кудильеро был прибежищем морских пиратов. Здесь, на этой же площади, они делили добычу, закатывали веселые пиры. Но моим спутникам было явно не до гулянок. Усталость и очевидная несправедливость отнюдь не способствовали хорошему настроению. Правда, каждый любезно пригласил меня на ужин, выпить по стаканчику сидра. Но я, чувствуя, что они не в духе, пообещал зайти в следующий раз, после более удачного лова. Мы крепко пожали друг другу руки.
— Проклятая жизнь! Работаешь, работаешь, а все без толку! — зло выдавил из себя Мануэль.
— А что мы можем сделать? Сколько помню, всегда здесь так было,— грустно пожал плечами робкий Валериано.
— Бороться надо! Да не в одиночку, а всем вместе! — кажется, за весь день я впервые услышал голос Амадора. Судя по решительному выражению его лица, парень имел вполне определенные планы на будущее.
О Сидре и Фабаде
Столицей Астурии является Овьедо, город тихий и спокойный. По утрам жителей будят звуки колоколов центрального собора. На улицах и площадях не чувствуется той суеты и толчеи, что присущи большим городам, тому же Хихону, второму по значению центру области. Кстати, между этими городами идет постоянное соперничество: никак не могут решить, какой лучше.
— У нас за плечами сама история,— петушатся жители столицы, намекая на то, что она существует с VIII века.
— Зато мы современнее, у нас крупная индустрия,— отвечают хихонцы.
— Мы — средоточие астурийской национальной культуры, в Овьедо старинный университет, один из красивейших театров страны — «Кампоамор», где выступают лучшие певцы мира,— не сдаются овьедцы.