— Справа — поле номер три, озимая пшеница,— сверившись с картой, крикнул Леонид Груздев своему напарнику.— Изреженности как будто нет...
— Вижу,— согласно кивнул второй бортнаблюдатель.
Оба сделали пометки в картах и снова прильнули к иллюминаторам.
Мартовский день обещал быть погожим, хоть и начался по-весеннему ветрено. Пригревающее солнце скоро растопило легкий туман, и все, что проплывало теперь внизу, просматривалось совершенно четко. Земля очистилась от снега, с удовольствием подставив весеннему теплу и свету раскустившиеся рядки хорошо перезимовавших растений.
— Подлетаем к полю номер десять,— донеслось до Груздева сквозь шум мотора.
Внизу простирался участок с Безостой-1 — самым популярным в Краснодарском крае сортом пшеницы. Сверху он выглядел сине-зеленым прямоугольником, аккуратно расчерченным темными линиями. Так вроде бы и полагалось смотреться ему с высоты птичьего полета. Но от наметанного глаза Груздева не ускользнули несколько широких полос, выделявшихся из общего фона всего-навсего более густой окраской. Кто-кто, а он-то хорошо знал, что это за полосы! Снова потянулся за карандашом, привязанным к планшету, и нанес обнаруженную аномалию на карту. «Не дай сюда ретарданта, урожай снизится процентов на двадцать, а если окропит хорошими дождиками, то и больше»,— мысленно прикинул он.
Вообще-то нынешний полет экспериментальный, даже в некотором смысле учебный — и для подчиненных Груздеву сотрудников, и для него самого, заведующего лабораторией Всесоюзного научно-исследовательского и проектно-технологического института кибернетики Министерства сельского хозяйства СССР. Они же отрабатывают совершенно новый метод контроля за посевами. Замысел вот какой: прямые наблюдения с воздуха и аэрофотосъемка быстро дают полную информацию о посевных площадях целого района или даже области. Затем по команде из единого центра приходит в действие вся необходимая техника и агрохимия. Оперативность, точность, масштаб. Но это в будущем. Пока никто еще не ждет от Груздева практических рекомендаций по уходу за посевами (вовремя предупредит, что да как там на полях, и за то скажут спасибо). Однако ему самому трудно удержаться, чтобы хоть мысленно не прикинуть, чего именно надобно каждому полю. Ведь это тоже часть той общей программы — авиация сельскому хозяйству,— которой они занимаются.
Но что это за эликсир — ретардант, без которого хорошим посевам на отлично удобренной ниве грозят вдруг такие существенные потери урожая? И как в погожее весеннее утро, за несколько месяцев до уборочной, мог догадаться об этом Груздев?
Стало чуть ли не литературным штампом сочетать «тучные угодья» с «высокими хлебами» и «тугими колосьями». А так ли уж отрадна эта милая картина?
«Тугие колосья» оказываются непосильной ношей для тонких и длинных стеблей и начинают клониться к земле. Иными словами, «высокие хлеба» имеют свойство полегать; иногда так сильно, что созревший урожай не взять ни жаткой, ни самым лучшим комбайном. Впрочем, существенные потери начинаются еще задолго до уборки. В листьях, изменивших (при наклоне стеблей) привычное относительно потока солнечного света положение, ослабляется фотосинтез: урожай существенно снижается.
Мало того, Груздев, проведя в свое время ряд опытов, убедился, что в зерне полеглых растений становится меньше белка — того драгоценного белка, которым, в сущности, держится сама пищевая сила пшеницы и кормовая ячменя.
Вот почему, пролетая над «полосатым» полем, он и отметил его на карте как неблагополучное. В «полосы» попало слишком много удобрений, и потому растения здесь наверняка сильно полягут.
При этом Груздев отлично понимал, что полегание хлебов нельзя связывать исключительно с массовым применением азотных туков. Нет, просто повышенные их дозы в конечном счете делают предуборочную ниву (вот ведь какой парадокс!) более уязвимой при набегах ветров и ливней, от которых во все времена несли урон поспевающие хлеба. Земледельца всегда одолевала забота: как избавиться от этого лиха?
А действительно, как? Вывести неполегающие сорта? Еще лет двадцать назад считалось, что это единственный путь. Проблема даже стала казаться почти решенной, когда селекционерам начали удаваться карликовые пшеницы — те сочетали крупный колос с укороченным стеблем.
Вообще-то низкорослую пшеницу издавна возделывали в Японии, Индии, Тибете. Но у индийской был мелкий колос, а тибетская давала щуплое зерно. И все-таки еще в начале нашего века азиатскими карликами заинтересовались в Италии. Там и вывели первую озимую пшеницу с невысоким стеблем, ставшую одной из прародительниц нынешней знаменитой кубанки Безостой-1, в посевы которой сейчас вглядывался Груздев, прильнув к своему иллюминатору.