— А как на Кроноцком? — Гусев протиснулся в кабину пилотов.
— Пока тумана нет.
Но он ползет за нами, цепляясь за черные вершины гор, наполняя желто-палевые перепады между сопками. Неужели не успеем? Наконец блеснуло синевой Кроноцкое озеро в зеленых берегах. Видим, как на гул вертолета из домика, стоящего на берегу, выбегают люди. Их четверо. Они встали рядом со щитом, на котором уже можно прочесть: «Кроноцкое озерное лесничество». Женщина в штормовке придерживает рыже-белую колли.
Летчик даже не выключил мотора. Предупредил, что через три минуты взлетаем. Значит, всего три минуты, чтобы познакомиться мне со всеми обитателями домика. Снова встреча словно мгновенная фотография... Хорошо, что я уже слышала о каждом из этих четверых, знала, кто чем занимается.
— Ольга Андреевна Чернягина? Не ошибаюсь?
— Да, Чернягина,— ответила высокая женщина в штормовке.
Присаживаемся на бревна.
— Лер, сюда,— строго говорит Ольга, и лохматый Лер послушно устраивается у ее ног.— Вот завела шотландскую овчарку, знаете, в маршрутах часто медведи встречаются...
Ольга Чернягина — фенолог, окончила Дальневосточный университет и здесь, в заповеднике, работает уже четыре года. Она ведет постоянные наблюдения за растениями от весны и до осени, ее маршруты пролегают от побережья до высокогорья.
— Сколько же километров вы проходите за сезон?
— В прошлом году тысячу. Да дело не только в километрах: Дело в точности наблюдений — они ложатся потом в «Летопись природы», заповедник составляет их ежегодно.
— А для себя научный дневник ведете?
— Конечно.
— Дадите мне с собой? Я его оставлю в конторе заповедника.
— Нет.
Мне почему-то понравилось это решительное «нет»...
Три минуты истекли. Вертолетчики грозят захлопнуть дверь и оставить меня на Кроноцком озере на неделю, а может, на месяц — как позволит погода. Успеваю только пожать руку молодому бородатому человеку (догадываюсь — это Свет Игоревич Куренков, ихтиолог, сын Игоря Ивановича Куренкова, тоже ихтиолога, с которым я встречалась в Петропавловске) и помахать на прощание молодому леснику Алексею Заболотному, его жене Галине — с ними судьба тоже уже сводила меня в Елизове.
В конторе заповедника я даже просматривала дневники Алексея, он вел их, работая в Жупанове, на побережье, и сделала кое-какие выписки:
«3/VIII. Пасмурно, дождь, в море шторм. На берегу много мертвых чаек, всего по ходу насчитал 28 штук. В реке Столбовой отмечено 2 косяка горбуши, примерно 300—400 штук в каждом. Рыба уже в наряде, некоторые с пятнами на теле».
И такие записи Алексей делал каждый день.
Об этих повседневных заботах лесников, живущих уединенной жизнью в затерянных среди сопок и гор избушках, о работе всей заповедной службы мы долго беседовали в Елизове с Анатолием Тихоновичем Науменко.
— За последние пять-семь лет,— говорил он,— мы досконально изучили всю территорию заповедника, составили необходимые карты — геологическую, геоботаническую, зоологическую и так далее. Построили десятки стационарных избушек: не для постоянной жизни — для ночлега на маршруте. Но это, так сказать, внешняя сторона деятельности заповедника, хотя и очень, очень нужная. А вот результаты по существу...
И Анатолий Тихонович рассказал, что в заповеднике обитает большое стадо дикого оленя. Пожалуй, только здесь идет активное расселение снежного барана — вытесненный когда-то человеком, он возвращается сейчас в свои угодья. Соболь проложил десяток миграционных маршрутов с кроноцкой земли на незаповедную территорию — и именно в районе этих маршрутов охотники наиболее добычливы; а в самом заповеднике количество соболя вот уже много лет остается постоянным. Калан недавно появился у берегов Кроноцкого залива, а сейчас там около сотни зверьков, и самое важное — подрастает молодняк. 14 видов птиц, редких и исчезающих, занесенных в Красную книгу, здесь вне опасности...
Летим над рекой Кроноцкой, с каждой минутой приближаясь к океану. Река становится шире, ветвится на протоки, все чаще мелькают зеленые острова. Но белые пенистые пороги по-прежнему перечеркивают темную ленту реки.
Вертолет приземляется возле брошенной избушки на берегу Кроноцкой. Пока мужчины таскают доски — их надо забрать отсюда для строительства домика на речке Тихой, я брожу по берегу. Осенним огнем полыхают заросли голубики. Раздвинешь низкие кустики — и откроются черно-синие крупные ягоды. В густой, уже пожухшей траве торчат коричневые шляпки грибов. Сколько их! Вода у самого берега прозрачна до дна, а на середине реки темная, почти черная. Вдруг, слышу, какая-то тяжелая возня, плеск... Что-то похожее на полено выскочило из воды и с шумом плюхнулось обратно. Всматриваюсь пристальнее в черноту омута — да ведь это же рыба! Рыбины стоят вплотную одна к другой, и от их спин вода кажется черной. Вдруг ряд раздвигается, снова огромное полено несется в воздухе, с шумом плюхается в воду. А перед перекатом в прозрачных струях замерли темные торпеды...