Рыба шла на нерест. Эта картина (вот когда я почувствовала буквальный смысл выражения «кишмя кишит») заставила припомнить долгие разговоры со специалистами об одной из самых острых проблем заповедника.
...В давние времена река Кроноцкая и Кроноцкое озеро были излюбленным нерестилищем лососевых. Но двадцать тысяч лет назад в результате «перепалки» двух вулканов речку Кроноцкую перегородило порогами, среди которых есть и довольно высокие — до двух метров. Путь лососевым из океана в озеро был отрезан. Отрезанной от океана оказалась и та рыба, что осталась в озере. Но она не погибла, а приспособилась к жизни в замкнутом водоеме, превратившись в новый вид лосося — кокань. «Жилая красная», «жилая нерка» — так еще называют специалисты эту форму лосося.
Долгое время изучая жизнь кокани, ихтиологи Е. М. Крохин, И. И. Куренков и С. И. Куренков пришли к интересному решению: а что, если снова открыть путь рыбе в океан, разбив пороги, непроходимые для нее, на ступени или построив рыбоводы в обход порогов? Помочь, так сказать, образованию стада проходной нерки, то есть такой, которая, как и все лососевые, скатывалась бы в океан, нагуливалась и возвращалась в озеро на нерест. Кроноцкое озеро большое, площадь его двадцать четыре тысячи гектаров. Значит, стадо ценной красной рыбы может быть огромным...
Проекту уже много лет, но он вызывает стойкое сопротивление со стороны в первую очередь специалистов заповедного дела. Их возражения: где гарантия, что образование формы проходной нерки не растянется на очень длительный срок — и, по существу, сведет на нет весь эффект проекта? Само образование этой формы еще под вопросом — в борьбе за существование возможна победа местной формы. Если же все-таки стадо проходной нерки образуется, то неизбежно нарушится экологическое равновесие в бассейне озера и вполне реальным станет исчезновение местной жилой формы нерки. А между тем сейчас думают о включении кокани в Красные книги СССР и РСФСР, о сохранении ее в качестве исходного генетического материала. Думают о возможной акклиматизации и расселении ее не только в Сибири и на Дальнем Востоке, но и в европейской части страны (к слову, опыты по расселению кокани по озерам Камчатской области уже давно проводит Свет Игоревич Куренков). И результаты этого могут оказаться много важнее, чем создание обычной проходной популяции... Ну и конечно, одно из серьезных возражений — осуществление гидротехнических работ на территории заповедника противоречит закону, по которому все земли и воды его навечно изъяты из хозяйственной деятельности.
Следующая наша посадка на берегу Тихой, недалеко от кромки океана. Опять вертолетчики не глушат мотор: теперь торопит Петропавловск, надвигается непогода...
Из домика, окруженного зарослями высоких трав, выскакивает... Николаенко! Вот так встреча! Он приглашает в дом, и я осматриваю нехитрое временное жилье лесников. Три крошечные комнатки, кровать, стол, посуда, полки с книгами. И главное — тепло. Тепло разливается по комнатам от печи, уютно поет чайник. Виталий знакомит меня с женой и семилетним сыном. Мальчик протягивает тарелку ярко-красной рябины...
— Выбрался сюда на денек-другой,— говорит Виталий.—Немного ягод на зиму заготовить. Попробуй!
Как-то незаметно переходим на «ты» — видимо, сблизила неожиданность встречи, гостеприимство хозяев. Хочется расположиться, поговорить, но... летим дальше. В Жупаново.
Под нами желто-коричневая земля, волнистые сопки, голубые озера, густая зелень болот. А впереди бескрайняя синь океана и белая полоса прибоя...
Жупаново — центр Семячинского лесничества, самая близкая точка заповедника, всего 150 километров от Петропавловска. Когда-то здесь был большой поселок, порт. В поселке жили рыбаки, добывали знаменитую жупановскую сельдь, но со временем Кроноцкий залив обеднел, и ему дали отдых.
Гусев повернулся ко мне и, сложив руки рупором, прокричал, перекрывая шум мотора:
— Пихта!
Я глянула в иллюминатор — в какие-то считанные секунды проплыло темно-зеленое пятно с пиками верхушек; светлые стволы берез окружали его, разбавляя по краям густую хвойную зелень. Это была знаменитая пихтовая роща. Она-то, в частности, и привела на Камчатку Анатолия Тихоновича Науменко. Как лесовод, он всегда интересовался эталонными нетронутыми участками.