Оставшиеся во главе с бригадиром разделились на две группы, зашли в самую грязь у уреза воды и стали ждать сигнала. Скоро лодка подтянула правое крыло, фалы подцепили к тракторам, и все уставились во тьму на рейде. Вдруг там вспыхнула спичка, Павлов взмахнул рукой, и оба трактора потащили невод.
Наша группа под руководством Сани Мельника дожидалась своей минуты, и Саня от нетерпения пошел в воду.
— Есть!
Тракторы замерли. Мы подхватили ослабшие мокрые фалы и по знаку бригадира стали сводить крылья, одновременно выбирая их на себя. Ноги уходили в грязь. Топь не выпускала сапог. От напряжения что-то похрустывало в спине. Пот щекотал веки. Крики рыбаков подхлестывали, но сил не прибавлялось, и невод, кажется, стоял на месте. Однако Павлов дирижировал, и крылья потянулись по песку. В них засеребрилась рыбешка. Главная же добыча должна быть на мотне. И мотню надо выводить с предельной осторожностью, без перекоса, подхватисто — это я помнил с детства. Рыбаки знали все тонкости своего дела и сейчас дружно-сноровисто вытаскивали огромный сетчатый куль.
А Павлов чувствовал ход невода, кажется, всем своим существом. Он перестал дирижировать только тогда, когда потянулась на отмель, сужаясь, сама ловушка-мотня. Здесь рыбаки ухватили поддон, вытянули его и образовали гамак, в котором кишела рыба. Мотню держали теперь все, кроме лодочной команды. Те, кто был в ближней лодке, подошли к переполненному сачку и стали выгребать из него рыбу в лодку сетчатым черпаком.
— Подвинули план, подвинули, — подмигнул мне Павлов, проскальзывая мимо. — Постояла бы погода еще с полмесяца, все было бы в ажуре.
По лицам рыбаков, попадающим в лунный подсвет, по веселой их перебранке было видно, что сегодняшний улов состоялся. Оставалось молить небо о хорошей погоде.
Не успели мы перегрузить рыбу в ящики, как на чуткой поверхности моря заиграли сполохи зари. Ботик взял направление к зимовью, и рыбаки повалились в кубрике на тулупы и куртки, стараясь не упустить свободной минуты для сна.
Я ощутил прямо свинцовую тяжесть в коленях и тоже рухнул рядом с кем-то на заманчивую подстилку.
С этого недолгого сна началась для меня неделя рыбацкого режима. Кажется, не успевал я свалиться на постель в зимовье, или на чей-то тулуп в кубрике бота, или просто на песок у костра, как тут же кто-нибудь из рыбаков трепал меня за плечо: «Вставай, друг, пора за дело!»
Неделя выдалась напряженная, и под конец парни просто валились с ног. Павлов остался встречать жену с ребятишками, которые приезжали на субботу и воскресенье на остров из Братска, и мы пошли на дальний ставник без него. Не успели отойти от причала в предрассветную зыбь, как парни, кроме Сани Мельника, полезли в кубрик и затихли там. Голова у Мельника клонилась к рожкам штурвала, веки тяжело наплывали на глаза, но рулевой пытался улыбнуться, потряхивая гривой русых волос.
— Давай я постою, а ты отдохни, — сказал я. — У меня впереди отдых.
Мельник благодарно кивнул, передал мне штурвал и показал на раздвоенную вершину гольца в синем заморском хребте.
— Держи на двуглавый, сушняк на пути обходи...
Он уселся на табурет, приткнулся в угол и заснул, как намаявшийся ребенок.
А мне сразу сбил сон утренний хиуз, бьющий через смотровое окно с выбитым стеклом. Еще взбодрило до лихости ощущение кормчего. По-видимому, это внутреннее повеление живет в каждом мужчине — в ответственный момент стать за кормило и повести ладью с командой к нужному берегу.
Я вел ботик в указанном направлении, благо ходить по азимуту научила геологическая служба и у малого штурвала был не новичок. Двигатель работал чисто, сухостоины обозначались все четче на светлеющем водном зеркале, и большую часть своей вахты я любовался сиреневыми заливами, острыми песчаными косами, грядами внушительных гольцов и разветвленной водной долиной между ними. Можно было, кажется, плыть очарованно так до вечера, но Мельник и во сне точно почувствовал время подхода к ставнику. Как только стали различимы окрылки ставника над водой, вахтенный затянул, перекрывая шум дизеля:
— Свистать всех наверх!
Команда затопала по палубе. И в какой уже раз я поразился слаженности действий рыбаков, точности их реакции.
Бот в один момент был привязан, как конь, к сухой лиственнице. Мы спрыгнули в лодку, подгребли к ставнику и зашли в проход... Под энергичные выкрики Геннадия Карсова потянули в лодку поддон, выдергивая на ходу рыбу из ячеек.