Перелистывая тоненькие страницы, вчитываясь в выступления депутатов исторического съезда, закрепившего создание марксистской рабочей партии в России, начинаешь ощущать бурную атмосферу тех лет.
За тысячи километров съезжались делегаты в Женеву, где к тому времени печаталась «Искра» и куда переехали Ленин и Крупская. Лишь немногие из них ехали за границу легально. Одним из таких счастливцев был Александр Васильевич Шотман, который работал в то время на чугунолитейном заводе Нобеля и был партийным организатором Выборгского района. Шотман имел паспорт гражданина Финляндии и потому получил официальное разрешение на зарубежную поездку. Александр Васильевич решил тронуться в путь сразу после проведения демонстрации 1 мая. Он уволился с завода: Е. Д. Стасова — член Петербургского комитета — дала денег, чтобы поддержать мать и брата-калеку Шотмана, жившим на его зарплату, нашли и замену в партийной работе. Получив в Выборге заграничный паспорт, необходимые инструкции — явку в Женеве, пароль,— двинулся Александр Васильевич в Европу. Ему хотелось до съезда встретиться с лидерами партии, почитать партийную литературу. Сначала в Гельсингфорс, затем на пароходе до Любека, от Любека до Гамбурга, а там уж до Женевы...
Те, кто ехал на съезд нелегально, рисковали свободой и жизнью, так как шли зачастую контрабандистскими тропами. Неукоснительно соблюдалось правило — ехать поодиночке. Так из Тулы каждый своим путем отправились двое: Юноша — Дмитрий Ильич Ульянов и Браун — Сергей Иванович Степанов, токарь Тульского оружейного завода. Им повезло — оба добрались до места назначения, а из Петербурга прибыл лишь Шотман, второй делегат — Адель (Горев-Гольдман) — был арестован при переходе границы. Дмитрий Ильич вспоминал: «Ехать легально за границу мне нечего было и думать. И вот через целую сеть явок я добрался до Кишинева, оттуда меня проводили в одно местечко, находившееся верстах в десяти от австрийской границы. ...И наконец ночью, на телеге провожатый повез меня дальше. Версты за две от границы оставили мы телегу и пошли пешком. Пробирались по кустам без дороги. Вдруг послышался топот... Мы залегли. Спустившись к речке, пошли вброд. Течение было такое быстрое, что провожатый все время держал меня за руку. За речкой начались пшеничные поля, и мы пропутешествовали по этим полям всю ночь. Наконец провожатый привел меня в какую-то хибарку вблизи железнодорожной станции и сказал, что через два часа я могу садиться на поезд. Так я очутился за границей».
К началу июля в Женеву съехались все делегаты. Маленький домик в предместье Сешерон, где жили Ульяновы, был наполнен гостями, а когда нужно было с кем-то поговорить особо, шли в соседний парк или на берег озера. Если Плеханов почти никого у себя не принимал и мало вникал в быт приезжих, то Владимир Ильич снабжал деньгами, помогал подыскать квартиры, объясниться с их хозяевами. И для тех, кто впервые встречался с руководителями русской социал-демократии, Плеханов и те, кто с ним шел, были «вождями», а Ленин — товарищем, другом. Целыми днями шли беседы, собрания, лекции, уточнялись детали повестки дня, регламента, обсуждались основные документы. Предстояла жестокая борьба...
То было время, когда решался важнейший политический вопрос: будет ли создана в России пролетарская партия нового типа, по какому пути пойдет российское рабочее движение — скатится ли оно на путь реформизма или, руководимое этой партией, пойдет по пути последовательной борьбы против самодержавия и капиталистов.
Вскоре делегаты двинулись в Брюссель, где должен был проходить съезд. Лидеры бельгийской социал-демократической партии во главе с Э. Вандервельде взяли на себя организационные хлопоты — размещение в гостиницах, питание в маленьких ресторанчиках, принадлежавших членам социал-демократической партии. Ехали маленькими группками. Те, кто не владел языками, получали в спутники знающего товарища. Билеты куплены заранее — в разные поезда, вагоны. В Брюсселе явка была для всех одна — квартира Д. Кольцова, который направлял гостей по нужным адресам. Однако этот план был разрушен квартирной хозяйкой: благопристойной брюссельской мещанке не понравились частые гости, шумные, веселые, говорящие на каком-то непонятном языке. Она заявила Кольцовым: или посещения прекращаются, или они съезжают с квартиры. И вот жена Кольцова стоит у своего дома на развилке улиц, «вылавливает» в толпе своих гостей и тут же объясняет, где им предстоит жить.