— Огонь! — подает команду командир.
Четыре бандита на полном скаку упали с лошадей. Остальные спешились, рассыпались по склону. Почему-то смолкла огневая точка, прикрывавшая тропинку, по которой отряд Погребецкого ушел к Хан-Тенгри. Головин бросился туда, и вдруг пуля свистнула над ухом. Командир упал, притворившись убитым. Из-за камня поднялся высокий басмач в новеньком английском френче с «кольтом» в руке. Головин выстрелил в упор. Тогда еще не знал Иван Семенович, что сразил племянника Джантая.
Вечером басмачи отступили. Но и пограничники были измотаны, у них кончались боеприпасы, а помощи, если не считать отряда Погребецкого, ждать неоткуда. По приказу Головина бойцы изготовили чучела, надели на них буденовки и расставили на огневом рубеже. Пусть басмачи думают, что их двадцать...
Ночью в лагере никто не спал. На рассвете Головин рассмотрел в бинокль, что к ним приближается не меньше сотни вооруженных всадников. А на каждого бойца осталось не более пяти обойм. Приходилось беречь патроны, вести только прицельный огонь. И снова нервы у басмачей не выдержали, всадники откатились.
Несколько дней бандиты не показывались. «Что они задумали? — ломал голову командир.— Вызвали подкрепление? Решили заморить лагерь голодом?»
Как-то вечером боец Наговицин привел к Головину связанного Мирзабека.
— Бежать собрался, товарищ командир. Успел схватить, когда он отвязывал лошадей, чтобы удрать к Джантаю.
Путая киргизские слова с русскими, Мирзабек молил, чтобы его не убивали. Он признался, что действительно уведомлял Джантая о каждом шаге экспедиции. Но сейчас у главаря важный гость с той стороны, какой-то долговязый в гражданской одежде.
5 октября с Иныльчека спустилась экспедиция.
— Будем прорываться к Сарыджазу, Михаил Тимофеевич,— сказал ему Головин.— И как можно скорее, пока басмачи не опомнились. Они же знают, что нас здесь горстка.
С наступлением темноты начали сворачивать лагерь. А поздно ночью Погребецкий и Головин повели людей на прорыв. Шли очень тихо. Все было подогнано, ничто не звенело, не бряцало, не блестело. Лошадям перевязали морды, обвязали их копыта тряпками и брезентом.
Басмачи обнаружили экспедицию, когда она уже переправилась через Иныльчек. Они открыли огонь, но было поздно...
Недавно мне довелось вместе с отрядом альпинистов из Днепропетровска, Кривого Рога, Перми и Череповца пройти по маршруту экспедиции М. Т. Погребецкого. Мы увидели мрачные громады Терскея, глубокие каньоны Сарыджаза, могучие ледники Иныльчека и в дымке, среди островерхих вершин, матовую пирамиду Хан-Тенгри...
Я рассказал своим спутникам, как 5 сентября 1931 года Михаил Тимофеевич с альпинистами Францем Зауберером (он погиб на фронте, сражаясь с фашистами) и Борисом Тюриным (его спустя пять лет после восхождения на Хан-Тенгри унесла лавина на Эльбрусе) первыми взошли на высоту 6995 метров. Это была огромная победа, которая принесла мировую славу советским горновосходителям, это был и крупный успех советской географической науки.
С вершины Хан-Тенгри Погребецкий увидел в тот памятный день контуры другого ледяного великана и высказал предположение, что он не уступает по высоте «Властелину неба», считавшемуся высочайшей вершиной Тянь-Шаня. Догадку подтвердить удалось в 1943 году. Специальная экспедиция во главе с инженером П. Рапасовым и участником экспедиции Погребецкого В. Рацеком установила высоту далекой вершины — 7439 метра, названной позже пиком Победы.
На одной из площадок у пика Нансена молодые альпинисты нашли стреляные гильзы трехлинеек, остатки конской сбруи. Это было место жаркой схватки отряда Ивана Головина с бандой Джантая. С помощью нынешних пограничников и местных жителей альпинисты установили на заоблачной высоте доску с надписью: «Здесь, у пика Нансена, в сентябре 1929 года стояли насмерть 6 пограничников во главе с помощником начальника заставы И. С. Головиным, прикрывая от басмачей первую советскую экспедицию на Хан-Тенгри, руководимую М. Т. Погребецким».
Память о Михаиле Тимофеевиче живет в названиях двух вершин на Тянь-Шане и одной на Памире
Илья Ветров, действительный член Географического общества СССР
Миг истории
Если история недавняя подкреплена и подтверждена множеством материальных свидетельств и мы прослеживаем ее словно сплошную линию, то чем глубже опускаешься в прошлое, тем тоньше становится эта линия, и постепенно она превращается в пунктир. А зарю человечества можно представить как белое поле с редкими точками фактов и находок.
История немыслима без археологии, основной ее помощницы, собирающей и систематизирующей реальные следы прошлого. Но количество археологических находок далеко не всегда означает, что история, иллюстрированная ими, ясна и бесспорна. Можно привести такой пример: на рубеже нашей эры в Центральной Азии существовала могущественная Кушанская империя, одна из крупнейших держав древности. Археологи обнаружили множество памятников культуры этого государства, известны имена государей кушанов — как по надписям на монетах, так и по иным источникам, найдены остатки кушанских городов и храмов. Но вся эта колоссальная сумма находок не может дать ответа на один вопрос: а когда же существовало это государство? В многочисленных дискуссиях и диспутах историков утверждаются даты с разбросом в двести лет.
Бывало, что археологи обнаруживали могильник или целый город, находили там тысячи ценнейших предметов, но не могли ответить на вопрос: как соотносятся эти находки с письменной историей? Какой ее Миг освещают?
В последние годы археология коренным образом изменилась, потому что достигла союза с точными науками. На помощь ей пришел радиоуглеродный анализ, позволяющий определить возраст предмета, если известен период полураспада атомных ядер. Правда, и у этого метода есть недостаток — он не может указать год, когда сгорела крепость или собраны зерна. Этот метод дает лишь приблизительную дату, и приблизительность возрастает по мере углубления в прошлое.
Для раскопок поселений средневековья появился более точный метод датировки — дендрохронология.
Эта наука исследует годичные кольца деревьев. В данном случае тех, из которых сооружены стены и перекрытия домов. По составленным теперь таблицам можно определить, в каком году было срублено дерево. Особенно удивительные результаты дал этот метод при раскопках древнего Новгорода. В болотистой почве здесь сохранились деревянные мостовые, что укладывались одна на другую через каждые двадцать-тридцать лет. «Поленницы» мостовых, отрытые археологами, датируются сегодня с точностью до года и служат календарем средневекового города.
Старания археологов, направленные на то, чтобы отыскать хронологические привязки найденных предметов той или иной цивилизации, ведут к созданию общей картины истории человечества и к пониманию этой истории. Тем интересней и поразительней случаи, когда раскопки вдруг обнаруживают предмет или след события, которые находят подтверждение в исторической канве прошлого. Вот он — Миг истории, запечатленный вещественно, доказывающий правоту наших предположений, превращающий в факт туманную легенду или сомнительную версию летописи. И в этом — глубокий смысл союза двух наук.
Порой такое событие поражает своей фантастической нереальностью, микроскопичностью шанса, родившего открытие...
Добежать до моря...
24 августа 79 года нашей эры началось обычно. Город Помпеи, небольшой, но богатый приморский центр возле нынешнего Неаполя, проснулся рано. День обещал быть жарким, парило, облака скапливались над вершиной Везувия, зеленой, мирной горы, замыкавшей долину у моря. В окрестных садах было людно — собирали урожай. Шумел рынок, щедрый плодами лета, далеко разносились тупые удары молотов — рабы восстанавливали городскую палестру — спортивную школу, поврежденную землетрясением за несколько лет до того.