...«Пусть третий, лишь бы не последний»,— думал теперь Сергей, приподнимаясь и стараясь не задеть проволоку. И в этот момент засвистели, зацокали о сухую землю рядом с ним пули. Душманы вели прицельный огонь по хорошо видимым на открытой местности и неподвижно лежавшим бойцам.
Массированный огонь с поста заставил замолчать пулемет «духов». Оттуда уже бежали солдаты вместе со своим командиром прапорщиком Кутыкамбаевым. Копылков хотел было встать, но острая боль резанула по ногам, и он потерял сознание. Очнулся уже на плащ-палатке, на которой его несли. Потом на посту кто-то пытался напоить Сергея сладким чаем, но пить он не мог — кружилась голова, тошнило, да и боль была нестерпимой. Его ранило в обе ноги, Волкова — в живот...
Мы возвращались в Баграм. Я сидел на крышке люка бэтээра, упираясь ногой в ствол пулемета. Так надежней, дороги здесь ухабистые. О минах стараешься не думать, хотя, если не повезет, взрывной волной лишь сбросит на землю — в этом случае наверху больше шансов остаться в живых, чем находясь внутри бронированной машины.
По обеим сторонам дороги, на пустынных коричневатых землях — разбросанная покореженная военная техника: сожженные машины, разорванные на куски взрывом БМП. Вокруг кучи снарядных гильз, черные от дыма и пороховой копоти воронки. И в этом металлоломе войны копаются мальчишки. А дальше глиняные бугры разрушенных кишлаков, мертвые поля, над которыми в очень чистом и очень голубом небе висит ослепительное солнце. Здесь оно лишь резче подчеркивает страшные раны земли, ее боль. Ведь за каждой воронкой или разбитой машиной — жизни советских и афганских солдат.
Побеседовать с танкистами нам долго не удавалось. Василий Бордак и Юрий Живов, наверное, думали, что про них вообще забыли. А у нас просто не было времени: то мы в музее части, то на встрече с представительницами кишлачных женсоветов, то на совещании командиров застав и постов, о котором узнали случайно, но не принять в нем участия, естественно, не могли...
Сегодня мы решили пригласить ребят к себе в модуль — попить чаю, поговорить...
— Как началась служба? — переспрашивает Бордак.— Да, наверное, как и везде. Сначала нас, молодых, распределили по экипажам. Я попал в экипаж, где командиром был старший лейтенант Юрий Каримбетов, заряжающим — рядовой Женя Червяков. Вот он меня и натаскивал применительно к местным условиям. А через две недели я уже участвовал в операции. Район здесь беспокойный, «зеленка» — лесополосы, заброшенные виноградники — на пятнадцать километров тянется. В любом месте можно ожидать засаду...
Из его рассказа мы и узнали, что такое
Чарикарская «зеленка»
Проводка колонн на заставы — дело для танкистов столь же обычное, сколь и опасное. Особенно в «зеленке». Но рация пока помалкивает. Это хорошо: значит, разведчики, прочесывающие виноградники и кишлаки по пути следования колонны, не встретили ничего подозрительного. Первым в колонне, как всегда, двигается танк с «тралом» — давит катками, прощупывает грунт на дороге. Из-за этого и колонна идет медленно. Из гарнизона выехали в четыре часа утра, сейчас уже середина дня, а они и до второго поста не добрались. Правда, по такой дороге и захотел бы, не разогнался — сплошные выбоины и ухабы.
— Ты чего такой кислый? — старший лейтенант Каримбетов покосился на водителя.
— Он не кислый, он сосредоточенный,— хохотнул сзади Червяков.
— Да не в этом дело,— не отрывая глаз от дороги, сказал Василий.— Зампотех-то новую гусеницу так и не дал. Два раза ходил к нему, упрашивал...
— Почему не дал? — удивился командир, прекрасно зная, что гусеницы у танка старые уже, изношенные.
В ответ Бордак лишь досадливо передернул плечами и буркнул:
— Сказал, что ни к чему — и так, мол, подорвусь. Он всегда так шутит. Да только шутки шутками, а я знаю, что в этот раз...
— Ну, хватит, Василий,— недовольно прервал его Каримбетов.— Я уже слышал. Мнительный ты, рядовой Бордак.
— А может, у него интуиция,— с серьезным видом произнес Червяков.
Василий помрачнел и вздохнул. В самом деле, странно все как-то складывалось у него. И в боевых операциях участвовал, и колонны сопровождал не раз, но лишь дважды вот так неспокойно и тоскливо бывало на душе, и оба раза случались подрывы, выходили из строя первый и второй катки левой гусеницы. Как тут не поверить в интуицию? И сейчас опять ожидание неминуемого просто разъедало душу. Правда, не так подрыв страшил — тут уж повезет не повезет. А если «духи» начнут обстреливать гранатами с химической начинкой, дело плохо. Василий на всю жизнь запомнил, как однажды, отбив нападение душманской засады, колонна двинулась дальше, и вдруг ни с того ни с сего начали падать люди. Сначала свалился на землю разведчик, сидевший на броне его танка, потом стали падать другие, а тут их командир потерял сознание. Да и сам Бордак уже с трудом управлял тяжелым танком — его тошнило, кружилась голова, все вокруг заволокло туманом. Тогда операцию отменили — вся рота оказалась отравленной: разведчики на месте засады обнаружили снарядную гильзу с клеймом, показывающим ее химическое содержимое.