— Нет! — отвечал я.
— Ах, нет! Тогда расставьте ноги на ширину плеч! Руки вытяните перед собой! Глаза закройте! — снова начал кипятиться тот, с кем я все время говорил. Второй молчал, но по-прежнему сохранял готовность номер один. Я закрыл глаза, ослепленные фарами.
— А теперь попробуйте достать правой рукой до кончика носа! Теперь левой! Правой! Левой! Быстрей! Быстрей!.. Все, опустите руки, откройте глаза. Все, вы не пьяны,— вдруг примирительно сказал полицейский.
Стояла черная южная ночь. Вокруг на все голоса стрекотали цикады. Было так спокойно. «Ну, слава богу, наверное, все»,— подумал я. Но это оказалось лишь началом.
— Будем составлять протокол,— впервые произнес второй, молчаливый.
Полицейский достал откуда-то фанерку, к которой была прицеплена пачка форменных бланков, взял два и вложил между ними листочек копировальной бумаги. Процедура составления протокола весьма напоминала наш технический осмотр машин. Полицейские открывали капот, искали в свете фонариков номера шасси, номера кузова, мотора. Все это записывалось в протокол.
— Ну а теперь садитесь в нашу машину. Будем разговаривать.
И я полез на середину широкого сиденья полицейской машины. Новые мои знакомые расположились по краям.
— Мистер Зотиков, от имени полиции штата Нью-Гемпшир вы обвиняетесь в том, что нарушили закон штата Нью-Гемпшир и федеральный закон. Вы ехали по шоссе со скоростью восемьдесят миль в час, а максимально допустимая скорость — пятьдесят пять. Посмотрите на наш радар, вы видите, где зафиксировалась стрелка.
Я молчал.
— Вы совершили преступление! — продолжал с пафосом полицейский.— Поэтому двадцать четвертого июля в девять утра вы вызываетесь в суд города Конкорд, столицы штата. Получите экземпляр протокола.
— Это невозможно. Я не могу явиться в суд двадцать четвертого, я иностранец и улетаю из Америки на девять дней раньше этого срока...
— Что? — опять вспыхнул говорливый.— Вы нарушили закон, а теперь хотите показать еще и неуважение к суду Соединенных Штатов! Я не советую вам связываться с судом Соединенных Штатов. Ведь вы, наверное, когда-нибудь вернетесь в наш штат, и тогда вас сразу найдут, и у вас будут большие неприятности.
Я знал, что он говорит правду. Месяца два назад я на час оставил машину у обочины дороги в городке Ниагара-Фолс, штат Нью-Йорк («фолс» значит «водопады»). Когда вернулся — под поводком стеклоочистителя к ветровому стеклу была прижата большая, сложенная вдвое бумага. В ней говорилось, что я нарушил правила стоянки автомобиля и имею в связи с этим три возможности: первую — явиться в суд городка и доказать свою невиновность; вторую — признать себя виновным и заплатить шесть долларов суду, отправив в его адрес чек на шесть долларов в первые три рабочих дня с момента нарушения. Если же я не сделаю этого, то потом я должен буду заплатить уже двенадцать долларов. Это была третья возможность. Если в течение месяца я не воспользуюсь этими тремя возможностями, следовало далее крупным шрифтом, полиция всего штата Нью-Йорк объявит мой розыск как преступника. Помню, я не стал ждать трех дней, расписался в графе «виновен» и отправил чек в городок Ниагара-Фоле в тот же день...
«Да, надо что-то делать с этим судом»,— подумал, а вслух сказал:
— И все-таки, сэр, я не смогу быть в суде в это время. Через десять дней я должен быть у себя в стране. В моей стране тоже строгие порядки, и если я должен вернуться туда четырнадцатого, то я и вернусь четырнадцатого, что бы ни произошло.
— Откуда вы? — спросил полицейский, без особого, впрочем, интереса.
— Советский Союз. Москва,— как можно спокойнее ответил я.
— Из Советского Союза?! — еще не веря, удивился молодой полицейский.
— Минуточку. Дайте нам снова ваши армейские права.
Я знал, почему он спрашивал их. Ведь в обычных правах, которые являются главным удостоверением личности в Америке, написано очень немного: место вашего жительства в Америке, время рождения, пол, вес и рост. Ну и, конечно же, «первое имя» — что соответствует нашему имени, и «последнее имя» — по-нашему, фамилия да фотокарточка — правда, цветная, и все. Другое дело армейские права. В армейских правах, кроме граф «цвет волос» и «цвет глаз», были еще две: место рождения и номер социального страхования. В первой из этих граф стояло «Москва, СССР», во второй вместо обычного длинного номера стояло просто — «нет». Но ведь номер «социального страхования» является главной учетной карточкой, как бы незримым паспортом или отпечатком пальцев любого гражданина США, ведь, где бы этот гражданин ни работал, часть денег из любого его заработка идет в виде вклада в его страховку с тем самым номером на случай болезни, увечья, старости. А раз так — слово «нет» в этой графе значило для полицейского: «Этот человек — иностранец!» Ну а уж если этот иностранец родился «Москва, СССР» — отсюда недалеко до вывода, что он и сейчас, по-видимому, является гражданином этой страны.