В 1887 году английский натуралист Уильям Гриб, проехавший по прериям, писал: «Повсюду виднелись бизоньи тропы, но живых бизонов не было. Лишь черепа и кости этих благородных животных белели на солнце. Кое-где груды костей и черепов были собраны для вывоза на сахарные заводы и на фабрики по переработке удобрений».
Более 75 миллионов шкур бизонов прошли через руки американских дельцов. Большая часть была отправлена на восток по железным дорогам, которые в большой мере способствовали истреблению животных. Уильям Фредерик Коуди, известный под кличкой Буффало Билл, который был нанят администрацией железной дороги «Канзас пасифик рейлуэйз» в качестве охотника, прославился тем, что за восемнадцать месяцев варварски убил 4280 бизонов.
Железнодорожные компании использовали живые мишени также и для развлечения пассажиров. Когда поезд подходил на расстояние ружейного выстрела к стаду, он замедлял ход или останавливался, окна опускались, и пассажирам предлагали заняться спортом, используя оружие и боеприпасы, предоставляемые компанией. Мужчины и женщины не упускали возможности позабавиться. Туши животных обычно оставались на равнине, разве что иногда какой-нибудь служитель поезда отрезал несколько языков, которые приготовлялись для леди и джентльменов во время очередной трапезы в знак признания их ловкости.
Апологеты истребления бизонов уверяют, что финал был неизбежен. Бизоны должны были исчезнуть, чтобы расчистить место землепользователям... Мягко говоря, сомнительный довод в оправдание массового уничтожения живых существ! Специалисты пришли недавно к следующему выводу: гигантские равнины спокойно обеспечивали бы стада фермеров необходимым кормом даже при наличии бизонов.
Во всяком случае, бизоны — это уж точно! — были истреблены не для того, чтобы освободить место для фермеров. До такого в те времена никто не додумался. Неприглядная истина, похоже, такова: великолепное, сильное животное стало жертвой необузданного стремления к убийству, безнаказанного истребления всех и вся на бескрайних просторах Северной Америки!
Перевела с английского Н. Лосева
Фарли Моуэт, канадский писатель и натуралист
Новый квадрат поиска
Еще одна версия гибели экспедиции В. Русанова
В конце прошлого года состоялось юбилейное собрание Географического общества Академии наук СССР, посвященное 75-летию полярных экспедиций Г. Я. Седова, Г. Л. Брусилова и В. А. Русанова, которые внесли большой вклад в науку об Арктике, но закончились трагически.
Причины трагедий, постигших экспедиции, до сих пор не выяснены: не найдено захоронение Г. Я. Седова на Земле Франца-Иосифа, не обнаружено до сих пор никаких следов гибели «Св. Анны», хотя полярный океан обычно выдавал в конце концов какие-то сведения о плененных льдами кораблях, не раскрыта и тайна гибели экспедиции Владимира Русанова, происшедшей, как теперь признает большинство полярных ученых, где-то на Таймыре, вероятнее всего, в бассейне реки Пясины.
Географов заинтересовали письма, пришедшие в адрес Дома-музея В. А. Русанова в Орле от старожилов Таймыра А. М. Корчагиной и Л. Н. Абрамовой и, возможно, касающиеся судьбы русановцев.
...В один из дней июля 1952 года медсестру Корчагину послали из райцентра Волочанка в поселок Кресты на Пясине. Вначале плыли на лодке втроем с проводниками Георгием Юрьевым (или Юрловым) и Петром Боровковым по реке Волочанке вверх по течению километров 40—50. На следующее утро, оставив лодку, пошли пешком по «единственному летнему пути» к реке Авам. Шли по еле заметной лесной тропе, пересекавшей высохшие ручьи и огибавшей болота,— тропа проходила вдоль восточной окраины Тагенарского волока. Проводники определяли направление по надломленным веткам лиственниц, а на поворотах сами надламывали ветки. Около 11 часов дня дошли до Медвежьего леса — его узнали по множеству медвежьих следов на песке в обсохших руслах ручьев. Тут Юрьев сказал, что следующим приметным местом будут могилы двух русских, похороненных очень давно, «еще при царе».
К могилам подошли около 4 часов после полудня. От тропы слева, всего в нескольких шагах, торчало два кола с ржавыми жестянками наверху. Если бы не колья, эти заросшие травой, едва заметные возвышения можно было бы пройти стороной. На первой по ходу жестянке Корчагина разобрала набитые гвоздем буквы «...ий», а на второй — «...ов». Начала слов (как поняла Корчагина — фамилий захороненных) прочитать из-за ржавчины не удалось. На расспросы Корчагиной Юрьев, попавший на Таймыр семнадцатилетним пареньком в первые послереволюционные годы и почти безвыездно живший в Авамском районе, сообщил: