Стоя на вершине скал Дракотес, я и впрямь увидел скатившиеся в море камни. Слева различались контуры островов Паксимада, лежащих в восьми милях от берега, и верхняя часть утеса, куда я поднялся, изобиловала нишами и пещерами; некоторые из них, служащие загонами для скота, были огорожены камнями. Да, это место вполне могло быть обителью Полифема. Впечатление усиливалось при виде черного силуэта «Арго», бросившего якорь на отмели перед длинным песчаным пляжем, где можно было рассмотреть торчащие из дюн остатки древних стен и крохотные фигурки расчищавших развалины людей. То были канадские археологи; десятый год они вели раскопки древнего порта, который кое в чем соотносится с историческим фоном «Одиссеи».
Порт назывался Коммос, и Гомер должен был — во всяком случае, по описаниям — знать эту часть южного берега Крита. Он упоминает расположенный в четырех милях от моря минойский город Фест, говоря, что по соседству с ним Менелай потерял на рифах несколько кораблей после того, как его флотилию, как и суда Улисса, отнесло противными ветрами от мыса Малея. В Фесте находился царский дворец.
Коммос был основан в пору величия минойской империи около 1600 года до нашей эры и процветал три столетия. Затем что-то произошло, город вымер. Его строения были заброшены и развалились. Скромные жилища простых тружеников наверху, откуда открывался прекрасный вид на берег, были покинуты. Люди куда-то ушли. Археологи не брались сказать, что заставило их уйти, но установили, когда это произошло: в середине XIII века до нашей эры, примерно во времена Троянской войны. Именно тогда, как выразился руководитель канадской экспедиции доктор Шоу, «погасли огни». Было это незадолго до поры, к которой принято относить странствия Улисса, и я спрашивал себя, не намечается ли тут некая связь? Раскопки в Коммосе показывают, что после того, как порт был заброшен, сюда иногда заходили еще корабли. Возможно, то были люди вроде Улисса и Менелая, и они принесли оттуда предания, в которых сведения о лучшей поре минойской культуры смешивались с наблюдениями над примитивным бытом переживших катастрофу? Что случилось с уцелевшими жителями Коммоса и других минойских поселений на этом побережье? Не вернулись ли они к былому, крайне скудному хозяйству, живя в пещерах и занимаясь примитивным скотоводством, какое Улисс застал у киклопов? Если это так, то загадочные слова Гомера о неухоженных полях, где все еще росли злаки и виноградная лоза, могут подразумевать заброшенные пашни древней минойской культуры.
Бывший партизан Кости Патеракис показал мне другую пещеру, где, по его мнению, Улисс мог встретиться с киклопом. Во время партизанской войны против немецких оккупантов Кости и его товарищи часто приводили из союзных войск разведчиков в убежище, которое так и называется — Пещера Полифема или Пещера Киклопа. Разведчики обычно высаживались с подводных лодок или малых судов на южном берегу, и пещера служила для них и доставляемого ими оружия идеальным укрытием.
Мы прошли на «Арго» вдоль самого берега, осматривали даже самые маленькие островки и карабкались вверх по скалам, обследуя каждую пещеру, увиденную нами с моря. А пещер хватало. Крит сложен в основном известняками и буквально испещрен пустотами. Профессор Фор собрал сведения о 747 пещерах; всего же, по его подсчетам, их больше 1400.
Скорее всего конечный ответ, где именно находилась пещера Полифема, никогда не будет получен. Тем не менее район, где Улисс подошел к берегу на обратном пути из страны лотофагов, вроде бы вписывается в схему, диктуемую основными правилами судовождения в бронзовом веке. Идя из Киренаики на север, флотилия встретила побережье Крита, и скорее всего его юго-западную оконечность. Здесь моряки — возможно, на острове Палеохора — охотились на бородатых козлов и застали на самом Крите представителей примитивных пастушеских племен. К тому времени минойские селения были покинуты, однако на их нивах все еще могли «без паханья и сева» произрастать какие-то злаки и фрукты, собираемые обитателями пещер. И Крит все еще был известен как родина кующих металл киклопов. Гомер или более древние барды, у которых он заимствовал сюжет, украсили повествование сказочными элементами местного фольклора о триаматах.
Если я верно толковал сказ о критских киклопах (триаматах), то напрашивалось предположение, что ключ к расшифровке скитаний Улисса следует искать в соединении традиций мореплавания с местным фольклором. «Одиссея» — собрание сказок (в дальнейших скитаниях Улисс встретит такие мифические существа, как сирены, хватающее людей чудовище Скилла и пожирающая их Харибда),— и возможно, каждый сюжет связан с какими-то приметами конкретной местности. Это мое предположение переросло почти в уверенность после совершенно неожиданного открытия, касающегося нашего следующего пункта захода — острова повелителя ветров Эола.