— Что ты можешь знать об отце? — с презрением бросила Кардила, и толкнув шамана, вошла в хижину.
— Безумная, ты поплатишься за это! — услышала она вслед.— Твой презренный отец в плену, а ты скоро станешь рабыней.
«Отец схвачен?! Не может быть!» Кардила закрыла глаза и с ужасом представила себе, как завтра раджа племени пак-пак Сирегар прикажет воинам привязать отца к каменному столу, и они начнут стегать его тонкими бамбуковыми хлыстами так долго, что кровь закипит, сердце потеряет свой ритм, а боль обезобразит любимое лицо. Отец, живое божество для нее, отдаст душу врагу! Об этом сразу узнают в племени Кардилы, и тогда она и ее сестры навечно станут рабынями раджи Имрала.
— «Нет!» — яростный крик Кардилы заставил вздрогнуть верного слугу немого Сахо.
Он подошел к девушке и опустился рядом с ней на колени. Глаза их встретились, и он понял, что она решила.
— До рассвета я должна увидеть его, — тихо, но решительно сказала Кардила.
Даже днем найти тропу в племя пак-пак удавалось лишь опытным воинам, а ночью колючие кустарники делали ее совершенно непроходимой.
Как только Кардила скрылась в джунглях, начался ливень. Водяной занавес накрыл ее. Невидимые лианы опутывали ноги, хватали за тунику, страх острыми иголками вонзался в самое сердце. В руках у нее был паранг, который подарил отец. Им она разрубала туго сплетенные лианы и шла вперед. Постепенно дождь стих, затрещали цикады, гибоны начали зычно ухать.
Спасибо отцу, это он научил ее, как отличить шорох птиц от легких, словно дуновенье ветра, движений змеи, как ходить тише, чем падает пожелтевший лист манго; он сделал ее сильной и ловкой. Отец показал ей тропу в племя пак-пак. Вот оно, кривое дерево гевеи — оно состарилось, и в его надрезах не видна белая клейкая масса. Всего одно дерево отделяло Кардилу от вражеского племени. У одинокой хижины сидел дремлющий воин, а рядом к высокой пальме был привязан отец. Она подошла ближе и затаила дыхание. Высокий лоб отца покрывала испарина, глаза, прикрытые веками, прятали боль. Внезапно воина позвали в хижину, и он нехотя направился туда.
— Отец,— прошептала Кардила так тихо, что самая чуткая и пугливая из птиц — бео, сидевшая на соседнем дереве, не встрепенулась.
Отец скорей почувствовал, чем услышал Кардилу, и с трудом поднял голову. Она подбежала к нему и ловко разрезала лианы, стягивавшие его тело.
— Кардила,— еле слышно выдохнул он.
— Я пришла за тобой. Мы убежим,— торопилась она, растирая онемевшие руки отца.
— Нет, Кардила. Мне не уйти. Нас догонят, и мы погибнем вдвоем.
— Что ты говоришь! В темноте они не найдут тропу. Ее совсем размыл ливень.
— Нет, моя любимая дочь,— впервые он сказал слова, которые воин не должен говорить девушке или женщине. — Видно, боги выбрали тебя, послав ко мне. Ты знаешь закон — главных воинов не убивают, их мучают, пытают, но оставляют жить, чтобы сделать рабами. Как только раджа Имрал узнает, что я в плену, он сразу же назовет моих дочерей рабынями. Только моя смерть спасет наш род от позора. Кардила замерла.
— Я слишком слаб, чтобы сам сделать это. Но ты — моя дочь, и моя сила станет твоей, а мужество, что я хранил до сих пор, перейдет к тебе. Возьми покрепче паранг и забудь на мгновение, что я твой отец. Подумай о позоре, который ждет весь наш род!
— Не могу...
— Ты же знаешь,— продолжал отец, будто не слышал ее, — живой я должен буду признать себя рабом, наш род — покоренным.
— Я не могу, отец,— одними губами произнесла Кардила. — Лучше мне умереть.
— Не думал я, что воспитал трусливую мышь,— с болью и гневом сказал он.
Кардила старалась подавить рыдания. Если бы только она могла стать птицей, зверем или хотя бы мерзкой пиявкой. Ей некуда было спрятаться от отцовского гнева.
— Решайся, иначе я прокляну тебя!
Дрожащей рукой она подняла паранг... и в этот момент стрела пронзила шею отца. Кардила стремительно обернулась и увидела шамана Даку, опускающего боевой лук.
— Кардила! — крикнул шаман. В настороженной тишине его голос прозвучал как удар гонга.
Из хижины выскочили воины. Они плотным кольцом окружили Кардилу и с восхищением смотрели на нее. Одного из воинов послали в главный дом, к радже Сирегару. Глава племени, выждав положенное время, появился на площади в сопровождении советников. Он молча рассматривал девушку, искусно скрывая свои чувства.
Сирегар колебался. По закону, обязательному для всех племен острова, дочь или жену первого воина враждебного племени, не ставшего рабом, нельзя убить или сделать наложницей. Ее надлежит отпустить в родное племя. Страстное желание иметь такую наложницу и необходимость исполнить закон боролись в радже как два равных воина. «Следует позвать хитрого Абиба»,— решил он.