Старейшины заканчивают неспешную песню-вступление, и начинается танец подводных созданий. В центр большого круга вступают люди в причудливых, пестро раскрашенных деревянных масках. Это — Морской Орел и его помощник — Морской Ворон. Они танцуют вокруг огня, а песнь рассказывает об их приключениях и путешествиях с Сивиди. Поют вожди племени и старейшины, поют слаженно и размеренно, а Морской Орел и Морской Ворон вызывают в круг остальных героев. Маски появляются в строгой последовательности, одна за другой и исполняют свой, раз и навсегда установленный, танец — Косатка, Кит, Осьминог, Морская собака, Выдра, Подкаменщик — десятка два персонажей. Исполнив свою партию, танцоры остаются в кругу, и к концу представления перед зрителями предстают сразу все персонажи «Сказания о Сивиди». Вместе они уходят и возвращаются уже без масок. Зрители восхищенно замирают. И не то важно, что и зрители и артисты наизусть знают каждый элемент пантомимы, без изменений повторяемой поколением за поколением. Ходят же бледнолицые раз по десять на одного и того же «Гамлета»! А разве можно его сравнить со спектаклем по приключениям Сивиди? Впрочем, это не спектакль, точнее — не только спектакль. Ибо после представления начинается самое главное в потлаче — раздача подарков. Подарки получают все присутствующие в зависимости от своего социального статуса в племени квакиютл. Самых почетных и знатных гостей одаривают особенно щедро. Чем обильнее и лучше подарки, тем выше поднимается хозяин потлача в глазах всего племени. И тем более ценные и обильные дары получит он на другом потлаче. Вот что писал русский мореплаватель и географ граф Литке, имевший возможность наблюдать индейские племена северо-восточного побережья Канады в начале девятнадцатого века:
«Общественные пирушки даются уже не семействами, но целыми коленами; на них приезжают из дальних мест и живут более месяца... Приезжие гости одариваются везде, соразмерно достоинству каждого и в более или менее верной надежде получить со временем равный подарок». Вот оно, основное предназначение потлачей — подтвердить или повысить социальное положение хозяина праздника. Чем больше потлачей устраивает индеец за свою жизнь, чем богаче они, тем более он уважаем. То же было не только у квакиютлей — у нутка, и тлинков, и у людей хайда — некогда обычай был распространен по всему Северо-Западному побережью Америки. «Настоящий вождь умирает бедным» — так говорится еще в одной пословице народа квакиютл. Настоящий вождь раздаривает все свое имущество, а зачастую — и имущество своей семьи, в бесчисленных празднествах, но умирает в чести и почете. И долго будет его род пользоваться большим уважением соплемеников, как семья человека, устроившего Самый Большой Потлач в Мире. А что до богатств — так всегда ведь есть потлачи других вождей.
Само слово — в той форме, в которой оно вошло в английский — происходит от «патшатл», что на языке индейцев нутка значит «дар» (Слово «потлач» приобрело в американском английском жаргонный смысл «обжираловка». Один наш литературный критик, которого в США знакомые передавали с рук на руки, прочитал в сопроводительной записке, что «Мистер К. очень любит потлач». Не поняв этого слова, он по приезде решил выяснить в нашей редакции, что это значит. Ему объяснили, но он не поверил. «Нет,— сказал он,— они, очевидно, имели в виду, что я гурман. «Пот лак» — это значит «счастье в котелке». Он ошибся. Его тонкий вкус не имелся в виду. Имелось в виду «любит поесть на халяву».— Прим. ред.). Раньше, до прихода европейцев, потлач был самым распространенным и уважаемым обычаем всех племен Северо-Западного побережья, от Аляски до Орегона. Но белые, подчинив себе индейцев, не смогли смириться с расточительными привычками, «несовместимыми с истинным прогрессом». Социальная система, в основе которой лежало безвозмездное перераспределение накопленных богатств, была абсолютно непонятна и чужда европейцам. А потому и миссионеры, и правительственные чиновники по делам индейцев яростно ее преследовали, зачастую, кстати, с лучшими намерениями, коими, впрочем, как известно, вымощена дорога в ад. «Представляется совершенно невозможным»,— писал один из ранних исследователей вопроса: «чтобы индейцы смогли перейти к преумножению своих богатств или стали более трудолюбивыми, пока они находятся под влиянием этой дикой мании». Эта убедительная, кстати, с точки зрения европейского мышления, аргументация привела к тому, что канадское правительство в 1854 году запретило проведение потлачей.