«Проклятое» богатство
... что не для всех, надо сказать, было внове. Собственный кров имеется далеко не у каждого жителя Занзибара, одной из самых бедных стран мира, где средний годовой доход составляет 250 долларов на человека, а детей рождается столько, что 45 процентов населения — младше 16 лет. Здешние перспективы на будущее туманны. Достаточно раз пройти по кварталу под названием Нг’амбо («Другая сторона»), который занимает в Занзибар-сити в пять раз больше места, чем посещаемый туристами Стоун Таун, чтобы составить самое безрадостное впечатление: вместо «коралловых» палат — примитивные избушки из бетонных блоков и покосившиеся глиняные мазанки. В песке и грязи на проезжей части нога тонет по щиколотку, окна со стеклом или хотя бы сеткой для защиты от малярийных комаров (малярия до сих пор — самая частая причина смертей на островах) днем с огнем не найдешь. Одинокие джипы высоких чиновников и других обеспеченных людей изредка мелькают в этой обстановке, словно видения из другого мира.
Откуда же взялось и куда потом делось бывшее благосостояние, коим так славился Занзибар в прошлом? Ведь еще сто лет назад, и даже меньше, он считался буквально Золотым архипелагом, финансовым центром всей индоокеанской области.
В деревнях Занзибара хижины по сей день строят из веток, глины и пальмовых листьев
На первый вопрос ответить нетрудно. Рышард Капущинский, выдающийся польский репортер, проработавший много лет в Африке, называл Занзибар «проклятым островом». Здесь процветала и распространяла отсюда свои щупальца по миру работорговля. Перекупщики-арабы привозили пойманных в глубинах материка пленников, чтобы выставить их на местных рынках, а потом, погрузив на корабли, отправляли покупателям: на Ближний Восток и в Америку. Принято считать, что только за вторую половину XIX века тут ушли «с молотка» 600 000 невольников. И это — не считая погибших в дороге от жажды, лихорадок и лишений… Сегодня этот промысел отошел в историю — на месте рабского торжища в Стоун Тауне выстроен христианский собор. Темницы, сохранившиеся под его фундаментом, и сейчас напоминают о зверствах того времени.
Утратил Занзибар в последние столетия свои позиции и в других, менее жестоких сферах торговли. Суда, шедшие из Индии или Индонезии с грузом специй, перестали нуждаться в остановке на Занзибаре. Африканское золото в наши дни тоже переправляется в Европу и Северную Америку другими — зачастую не менее темными — путями. Остается лишь монополия на гвоздику. Если бы пришлось подбирать для архипелага особую эмблему, то кроме дхау, традиционных, встречающихся здесь повсюду парусных лодок, это растение было бы первым в списке. Его привезли на Занзибар почти 200 лет назад с родины пряностей, Молуккских островов, и очень скоро оно вышло на первое место среди всех местных сельскохозяйственных культур, обойдя по «объемам» выращивания перец, корицу, базилик, какао... Вот и сегодня оно приносит половину скудных доходов государства.
Основная статья экспорта на Занзибаре — гвоздика, основное средство передвижения — велосипед
Гвоздика ароматная, Syzygium aromaticum — одноименный цветок с ней ничего общего ни имеет — растет на малоприметных деревьях средней высоты, которыми сплошь покрыты островные долины: оттого воздух Занзибара наполнен благоуханием, особенно после сбора урожая: нераскрывшиеся цветочные бутоны, которые и составляют знакомую всем специю, сушатся перед каждой хижиной, а часто и прямо под ногами, на улицах. Львиная доля идет на экспорт, а остальное — на маслоперегонную фабрику. «Конечно, вы можете посетить наш завод! Сейчас я вам найду провожатого!». Приветствовал нас главный человек на небольшом производстве в селении Чаке-Чаке. Оказалось, что он учился в Москве в ту пору, когда Танзания решила «попробовать социализм». Экономический курс ушел, теплые чувства остались.
Впрочем, в последнее время у архипелага появилась еще одна доходная статья — туризм. Только за последние десять лет число отдыхающих увеличилось в несколько раз. С одной стороны, для страны это, конечно, хорошо: создаются рабочие места, в том числе — раньше это было делом неслыханным — для женщин. Кроме того, туристические фирмы энергично поддерживают разнообразные общественные экологические проекты: по очищению сточных вод, по пресечению браконьерства — это ведь в их интересах. Наконец, наплыв иностранцев способствует расширению занзибарского кругозора: учреждаются фестивали кино и музыки (тут уместно вспомнить, что солист группы Queen Фредди Меркьюри родился именно на Занзибаре в семье индийского происхождения. Его настоящее имя Фаррок Бульсара, но «тематическое» кафе на набережной Стоун Тауна избрало для своей вывески куда более известный псевдоним: «Mercury’s»).
Но есть у медали, как говорится, и обратная сторона: поведение все более многочисленных гостей отнюдь не всегда соответствует строгой мусульманской морали. Приходится напоминать о ней даже законодательно: к примеру, в 2005 году на Занзибаре был принят закон, запрещающий целоваться на улице. Но и это не помогает: недавно в Стоун Таун взлетело на воздух несколько заведений, где разливали приезжим алкоголь. Ревнители старины и чистоты нравов не дремлют.
Традиционные лодки дхау строятся сегодня так же, как и 1 000 лет назад. Раньше на них многие доплывали до Индии и Китая…
Кораническая экология
Среди множества островов архипелага выделяются два крупных, основных: Пемба и Унгуджа. Унгуджа (ее иногда называют собственно островом Занзибар со столицей в Занзибар-сити) — это культурный и политический центр, она более урбанизирована, здесь протекает вся деловая жизнь архипелага. Пембу же еще в Средневековье прозвали «зеленым садом» — такой она осталась и поныне: сельской и слегка провинциальной.
В общем, она лучше «сохранилась». Вот, например, Мисали, совсем небольшой островок у самого побережья Пембы. Он необитаем, но имеет большое значение для всего Занзибара. Воды вокруг Мисали особенно богаты рыбой, это настоящее натуральное рыбное хозяйство, которое обеспечивают экосистемы коралловых рифов и мангровых зарослей. Рыбаки из разных деревень Пембы и даже Унгуджи с готовностью тратят по нескольку дней, чтобы сюда добраться. Наконец, этот клочок суши священен: местные мганга, шаманы-лекари, приезжают сюда собирать целебные травы и приносят жертвы духам шетани, которые обитают, как считается, в многочисленных пещерах.
В середине 1990-х годов автономное правительство Занзибара решило сдать Мисали в аренду иностранному инвестору под строительство гостиничного комплекса. Но заманчивому проекту так и не суждено было осуществиться. Сначала взбунтовались деревенские общины — перспектива приезда богатых, но незваных гостей не могла вызвать энтузиазма у традиционалистского населения, да и за судьбу духов опасались. А вскоре к протесту подключились некоторые международные организации, встревоженные угрозой уничтожения уникальной коралловой «инфраструктуры».
В итоге произошло невозможное: бизнес-план отменили. Более того — в ходе «антигостиничной» кампании родилась MICA, Ассоциация защиты острова Мисали (Misali Island Conservation Association), которая изобрела на Занзибаре совершенно новый подход к решению экологических вопросов.
Дела с охраной природы в этих местах и без отелей обстояли небезоблачно. Той самой рыбы, которая кормит чуть ли не весь архипелаг, стало существенно меньше еще в середине 1990-х — в частности, из-за того, что местные стали все чаще использовать особые мелкие сети, а также «старый добрый» динамит. При этом рыбаки словно бы не понимали: вытаскивая сегодня из воды вдвое или втрое больше «биомассы», в долгой перспективе они ведут подкоп под самих себя.