Неподалеку — ресторанчик «Бекки Тэтчер».
На соседней улице — бар «Марк Твен».
И даже торговый центр (правда, это не в самом Ганнибале, а милях в десяти отсюда, в местечке со звучным именем Пальмира) называется «Гек Финн», хотя сложно усмотреть что-то общее между ним, маленьким бродяжкой, и почтенным коммерческим предприятием.
Еще на одной вершине, с северной стороны города, — Ганнибал раскинулся на холмах, то карабкаясь вверх, то легко сбегая вниз, к реке, — установлен маяк. Никогда по прямому своему назначению он не использовался, однако же, на мой вкус, это мемориальное сооружение, приуроченное к столетнему юбилею писателя, куда ближе его натуре, нежели хорошо видная оттуда тяжелая фигура в рост. И честно говоря, для меня это обстоятельство важнее, чем то, что изначально маяк был символически зажжен непосредственно из Белого дома самим Франклином Делано Рузвельтом , а после обрушения в результате налетевшего на здешние места урагана и последующей реставрации, оттуда же — недавно избранным тогда новым президентом Джоном Кеннеди . Хотя местный люд этой честью весьма дорожит.
Дом-музей Твена в Ганнибале. Писатель в обществе своих героев
На окраине — «Пещеры Марка Твена». Сейчас этот лабиринт, разумеется, часть туристического комплекса, со всеми необходимыми атрибутами — указателями, скрытым в стенах освещением, обязательным проводником… Началось же все с того, что некий Джек Симмс обнаружил вход в пещеру во время охоты в 1819 году: его собаки загнали пуму в какую-то расселину на поверхности лесистого известнякового холма. Лет тридцать спустя подросток Сэм Клеменс с упоением исследовал многочисленные проходы — шрамы, оставленные на поверхности самой природой. По тем же каменным закоулкам сегодня водит туристов владелица этого участка земли, а следовательно, и нынешняя хозяйка пещеры Линда Колхерд — пожилая, но очень подвижная, приятная во всех отношениях дама. Водит и поясняет:
— Вот крест, под которым Гек и Том откопали свой клад… В этой пещере Том с Бекки наткнулись на целую гирлянду летучих мышей… Здесь, намотавшись по подземелью, они присели на каменную ступеньку, и Бекки заснула, а здесь дети доели остатки своего свадебного пирога.
С окраин мы с фотографом Виктором Грицюком направились назад, в центр городка, совпадающий, скажем так, с центром Твенленда — официально именуемого в справочниках: Mark Twain Boyhood Home and Museum. То есть учреждение вроде бы одно, но внутри есть перегородка, отделяющая музей писателя от дома его же детства.
Музей, в общем-то, как музей — прижизненные издания книг, древняя (тогда, конечно, совершенно новая и вообще большая редкость) пишущая машинка, принадлежавшая писателю, страховой полис, мантия почетного доктора Оксфорда, оригиналы иллюстраций Нормана Рокуэлла к книгам Марка Твена, спорящие уровнем исполнения с оформительскими работами Обри Бердслея. Прекрасно, но мало ли в жизни своей видел я таких литературных мемориалов, дома и за границей. Какие-то получше, какие-то похуже.
Домик Бекки Тэтчер (в жизни — Лоры Хокинс)
А вот Дом детства — это совсем другое дело. Клеменсы жили здесь лет десять, примерно с 1843 по 1853 год, и, переменив на своем веку не одного хозяина, скромное двухэтажное здание, наполовину увитое снаружи плющом, доныне хранит и благородную патину времени, и следы живого человеческого присутствия.
Впрочем, сам этот дом — лишь часть целого комплекса, где вплотную прилегают друг к другу еще четыре-пять его двойников. В одном, на втором этаже, помещался кабинет Джона Маршалла Клеменса, отца писателя. Этот виргинец, наделенный на редкость беспокойным нравом, заставлявшим его постоянно строить наполеоновские планы и то и дело ввязываться во всяческие финансовые авантюры, осел наконец в Ганнибале, где исправлял должность мирового судьи.
Рядом и, соответственно, прямо напротив семейного очага стоит особнячок с табличкой на фронтоне: «Дом Бекки Тэтчер». Здесь жила с семьей Лора Хокинс, с которой и списана возлюбленная соученица Тома Сойера.
Что еще? Ну, скажем, «Аптека Гранта» — здесь действительно жил в середине позапрошлого века доктор Оливер Грант с женой, а некоторое время вместе с ними — и семья Клеменсов. Здесь же мировой судья и почил в 1847 году.
Аптека Грантов, дом Клеменсов и легендарный забор, который красил Том Сойер — кстати, тоже в белый цвет
Справа от семейного дома и аптеки — невысокий забор. Ну и что? А то, что из указателя следует: это тот самый забор, за покраску которого Том Сойер столь хитроумно брал мзду с простофиль-сверстников. Крепко так стоит на месте и выкрашен отменно — неужели и впрямь время оказалось не властно?
Чуть поодаль от твеновского квартала виднеются две скульптурные фигурки — Том и Гек. Американцы — народ самолюбивый. Типичному туристу откуда-нибудь из Чикаго, да даже из крохотного Ганнибала, доныне, как и в ту пору, когда Марк Твен описывал своих «простаков за границей», кажется, что весь мир подражает Америке. Один остроумный и приметливый наблюдатель пишет, что, оказавшись, допустим, на Святой земле, увидев гору Сион, такой турист непременно воскликнет: «Ой, посмотрите, ну это же вылитый холм Зенит в Алабаме». Так что попавшееся мне в одном рекламном справочнике утверждение, будто вылепленные в 1926 году фигуры — первый в мире памятник литературным героям, вызвало некоторое сомнение в своей достоверности. Но как раз в данном случае, как обнаружила проверка, скепсис оказался неусместен: даже памятник Дон Кихоту в Испании создан позднее. Впрочем, соревновательные мотивы — суета. Главное — сам выбор сделан безукоризненно: как никто, марктвеновские мальчишки воплощают американский дух приключений, американский порыв к свободе и саму Американскую мечту в ее мифологической неизъяснимости и прекрасной неосуществимости. Ибо что такое мечта осуществленная? Просто общее место.
Хибара, в которой в 1835 году родился Марк Твен — тогда еще Сэмюэл Клеменс
«Ковчег Твена»
А мы уже снова на колесах — направляемся во Флориду, местечко в 30—40 милях к юго-западу от Ганнибала, туда, где 172 года назад появился на свет Сэмюэл Ленгхорн Клеменс.
Здесь царит мертвая тишина. Редкие домики с зашторенными или даже забитыми окнами. Унылая церквушка, в которую, кажется, давно уже никто не заходил. Чуть в стороне — запущенное кладбище. Как свидетельствуют справочники, во времена Марка Твена здесь жило человек семьсот, мелкие фермеры по преимуществу. Сейчас — только дачники, хозяева этих самых, нынче пустых, домиков.
Да, но где же память о великом земляке?
А ее, оказывается, перенесли на милю или около того в сторону — в виде двухкомнатной хибары, где и прожил в семье, состоявшей (включая служанку) из восьми человек, первые три года своей жизни Сэмюэл Клеменс. Называется теперь это сооружение вполне торжественно: Mark Twain Birthplace Memorial Shrine, то есть буквально — мавзолей (ковчег, святыня — на выбор) места рождения Марка Твена. На слух — диковато, и я легко могу представить себе, как посмеялся бы над авторами идеи сам обитатель «мавзолея», он же, допустим, редактор сельскохозяйственной газеты, уверявший своих читателей, что брюква растет на дереве. «Гороховые вы стручки,— сказал бы он, — капустные кочерыжки, тыквины дети, неужели ничего остроумнее придумать не могли? И вообще, слухи о моей смерти сильно преувеличены». И тут бы он был совершенно прав, хотя, как ни странно, надпись, в общем, соответствует действительности: хижина помещена в некий стеклянный каркас, через который хорошо видно внутреннее убранство — кровати и детские кроватки, стулья и стульчики, кухонная утварь и т. д. Напротив «мавзолея» — небольшое музейное помещение, среди экспонатов которого имеется корректура первого издания «Приключений Тома Сойера», оригинал договора на публикацию этого романа с лондонским издательским домом Chatto and Windus; кое-что еще, например очередная пишущая машинка размеров, надо сказать, в отличие от ганнибальской, довольно устрашающих — едва ли не вообще первая модель этого революционного по тем временам порождения цивилизации.