В вечность
Подобно тому как в величайшей империи Античности все дороги вели в Рим , в сервантесовской Кастилии они неизменно направляли путника к молодой королевской столице. Это утверждение и для нашей эпохи почти верно с «транспортной» точки зрения: повторяя очертания старых трактов, современные шоссе-аутописты, разветвляясь и сливаясь вновь, причудливо закольцовываются в дальних районах «Дороги Дон Кихота» и большой дугой поворачивают назад, к блистательному Мадриду.
Здесь на старости лет осел, проживший многотрудную жизнь, и Сервантес. Он поселился на улице, которая в те давние годы называлась Садовой, а ныне носит имя Лопе де Веги. Вот ведь ирония судьбы: Сервантес окончил дни на улице своего главного литературного недруга, а тот лежит теперь в могиле под церковью на улице Сервантеса!
Еще через два переулка от площади Санта-Ана жил в ту эпоху Веласкес — там же он умер и похоронен, только после того как в конце XVIII века церковь, в полу которой замуровали тело художника, снесли и поставили на ее месте новодел, могила его утеряна. Такая же посмертная судьба постигла и дона Мигеля. В то время как его роман стремительно возносился в вечность, останки автора терялись в ней. Церковь монастыря тринитариев, в которой его погребли в аскетическом францисканском одеянии из грубого сукна, уступила место постройке 1703 года, все гробницы при этом исчезли. Даже традиции посещать этот храм как место погребения писателя не сложилось. Выяснилось, например, что наш ученый провожатый по сервантесовскому Мадриду профессор Маурисио Макаррон никогда не бывал внутри. В полумраке большого зала — изваяния святых, живые, но пожухшие цветы. Даже часы над алтарной частью остановились и вечно показывают три часа дня. А скромная табличка с надписью «Под основанием этого монастыря лежат Мигель Сервантес, его супруга донья Каталина и монахиня Марсела де Сан-Фелис, дочь Лопе де Веги» потускнела, и буквы стерлись от времени.
Да, с физическими свидетельствами о «принце гениев» время обошлось немилостиво, нет у нас ни костей, ни праха его. Есть только роман и его бессмертные герои, которым повезло гораздо больше: во плоти и крови населяют они Испанию наших дней.
Фото Василия Петрова
Алексей Анастасьев
Крушение Шведского Метеора
Рис. Юрия Батова
В начале Северной войны Карл XII получил прозвище Шведский Метеор за ту стремительность, с которой он побеждал своих врагов. Разгромив Данию, Польшу и Саксонию, шведы вторглись в земли последнего из своих противников, а их монарх уже готовился увенчать войну великолепной победой. Однако результат генерального сражения, которого русские войска долго избегали, поразил всю Европу.
Еще до полудня все было кончено. На Полтавском поле началась торжественная служба, а потом прогремел ружейный и орудийный салют. Главнокомандующий фельдмаршал Борис Петрович Шереметев рапортовал о победе. Еще не подсчитали трофеи, не собрали раненых и пленных, еще искали на поле боя живого или мертвого Карла XII, а Петр I уже взялся за перо, чтобы сообщить о «зело превеликой и неначаемой виктории», которую одержала русская армия над грозным противником. Победное известие понеслось в Петербург и Москву , к польским магнатам, в европейские столицы. В этот день 27 июня (по новому стилю 8 июля) 1709 года царь одержал важнейшую победу в своей военной карьере.
Петр I пригласил в шелковый шатер генералов-победителей и пленных шведских командиров — в их числе были фельдмаршал Карл-Густав Реншёльд и первый министр граф Карл Пипер. Столов не было, пирующие сидели на коврах, разложенных прямо на земле, опустив ноги в специально вырытые солдатами канавки. Вокруг почетных гостей стояли гвардейцы, и каждый тост сопровождался салютом. Государь уже знал о вчерашнем обещании Карла XII пригласить своих офицеров на обед в шатре русского царя: «Вчерашнего числа брат мой король Карл просил вас в шатры мои на обед, и вы по обещанию прибыли, а брат мой Карл ко мне с вами в шатер не пожаловал, в чем пароля своего не сдержал. Я его весьма ожидал и сердечно желал, чтоб он в шатрах моих обедал, но когда его величество не изволил пожаловать ко мне на обед, то прошу вас в шатрах моих отобедать».
За здоровье учителей
После этих слов Петр поднял тост за здоровье своих учителей в военном деле. «Кто же они?» — поинтересовался Реншёльд. «Вы, господа шведские генералы», — ответил царь, и кто-то из шведов, возможно, Карл Пипер, отреагировал: «Хорошо же Вы, Ваше Величество, отблагодарили своих учителей!»