Размножение — ахиллесова пята жаб. Как и все земноводные, они должны отложить икру в воду, где будут жить и вышедшие из икры личинки — головастики. Значит, для продолжения рода им нужен водоем, который не пересохнет хотя бы до середины лета. Залитые водой низины, мелкие лужи и бурные весенние ручьи для этого не годятся. Нужны пруд, озеро, старица со стоячей, в крайнем случае с медленно текущей водой. Весной в таких местах собираются и те, кто живет по соседству, и те, чьи участки расположены вдали от постоянных водоемов. Некоторые жабы приходят к местам нереста за 2,5 километра. Это настоящий подвиг для маленького существа с грузным телом и слабыми лапами. В это время жабий народ несет особенно большие потери: с каждым годом в нашем мире становится все больше дорог и автомобилей на них. При встрече с машиной маленькая тихоходная амфибия не имеет никаких шансов на спасение, да и водителю трудно ее объехать, особенно когда жабы идут сплошным потоком. В Европе в таких местах под дорогами прокладывают «жабопроводы» — трубы-тоннели, а на обочинах ставят пластиковые экраны, не дающие амфибиям выйти на проезжую часть. Некоторые сельские дороги на это время просто закрывают, благо серые жабы не склонны к длительным ухаживаниям и обычно управляются с главным делом жизни всего за неделю. Их икру в водоеме узнать легко: она не плавает комьями, как лягушачья, а собрана в длинные, по нескольку метров, шнуры, обычно прикрепленные к водным растениям. Развитие икринки может длиться двое суток, а может и три недели — в зависимости от температуры воды. Жабьи головастики, так же как и лягушачьи, появляются на свет с наружными жабрами и без всяких намеков на конечности. Однако им с первых дней жизни присуще стоическое спокойствие взрослой жабы: если на воду вдруг падает тень, головастики-лягушки ударяются в паническое бегство, а головастики-жабы не обращают на это внимания. Между тем у головастика нет ядовитых желез, и он ничем не защищен от многочисленных хищников. В результате из каждой сотни отложенных икринок на сушу в среднем выходят всего два жабенка. Головастики, опередившие своих собратьев в развитии, выделяют специальные гормоны, дополнительно замедляющие рост отстающих, чтобы юные амфибии выходили из воды не все разом (сметая все доступные пищевые ресурсы в прибрежной полосе), а по очереди. После метаморфоза юная жаба еще несколько дней держится возле родного водоема, а затем отправляется на поиски собственного участка.
Некоторые из них наверняка найдут его возле человеческого жилья и будут защищать его от вредителей, не принося никакого вреда и не требуя от хозяина специальной заботы.
Фото: Николай Шпиленок
Борис Жуков
Грозные «карлики»
Сверхмалую подводную лодку, или СМПЛ, со времен Второй мировой войны принято считать техникой для особых задач, которые не под силу обычным, «большим», субмаринам: только она может скрытно проникнуть в закрытые порты и акватории для проведения неожиданных диверсий.
Подводная лодка «Черепаха»
1 Винт для движения по горизонтали
2 Бур. В подводном положении «водитель» сверлил днище корабля, затем выдергивал крепление мины, активируя часовой механизм
3 Винт для вертикального движения
4 Два шноркеля остроумной конструкции для вентиляции, при погружении автоматически закрывались
5 Мина, привязанная к острию бура
6 Руль (управлялся спиной или ногами)
7 Помпа для закачивания балластной воды
8 Свинцовый балласт-балансир
9 «Приборная панель»: компас и глубиномер
На самом деле СМПЛ появились задолго до середины ХХ века. По большому счету все первые подводные лодки были сверхмалыми — если исходить из их водоизмещения и главных размерений. Например, спущенная на воду в 1901 году британская ПЛ «Холланд I» имела водоизмещение в подводном положении всего 122 тонны (сегодня стандартом для СМПЛ считается водоизмещение 150 тонн), а ее вооружение включало только один торпедный аппарат. Что уж говорить о более ранних эпизодах, таких как неосуществленные на практике проекты подлодки Леонардо да Винчи и французского монаха Марена Мерсена или же построенное «в дереве» в начале XVII века «потаенное судно» конструкции Ефима Никонова, плотника родом из подмосковного Покровского. Но это все же были, скорее, «пробы пера» на ниве подводного кораблестроения, или, выражаясь современным военным языком, отработка концепции ведения подводной войны.