Я ждал весны, чтобы отправиться в Дагестан к лезгинам на Праздник цветов. Собирался увидеть пир на цветущей поляне, факельное шествие в горах, смотр невест... И вдруг — траурно-строгое, скупое сообщение ТАСС от 16 мая.
Повреждение сейсмического шва, мгновенный сдвиг гигантских платформ, удар — это и есть землетрясение.
Статистика: сейсмологи записывают на нашей планете по тысяче толчков в год. До сотни толчков бывает сильных. Но в год бывает одна катастрофа. Разумеется, это в среднем.
Самолет снижался над Махачкалой. И вздох облегчения — впервые за шесть часов полета! — прошелестел в кабине. Внизу не было трещин, провалов, видимых разрушений. Я вспомнил, как мы вылетали в полночь и как много желающих лететь осталось стоять у касс. В самый последний момент билеты выдали двум солдатам-отпускникам. Кто-то, должно быть, рассудил, что их руки могут особенно пригодиться здесь.
Главный груз сейчас — многоместные палатки для горцев, оставшихся без крова. АН-12 приземлился в Махачкалинском аэропорту. На его борту 250 палаток из Куйбышева. 1000 палаток прислала Москва. Поездами пришли палатки из Грозного, Майкопа, Тбилиси.
К 19 мая Дагестан получил 4 тысячи палаток.
Днем раньше колонна автомашин доставила дар совхозов Сергокалинского района: 31 тонну пшеницы, 7 тысяч яиц, 21 барана, 250 кур.
Прибыли из Москвы парни в брезентовых куртках экспедиционников. Это сейсмологи из Института физики Земли Академии наук СССР. Они будут изучать движение коры в очаговой зоне. Их работа — самые современные приборы привезли они — должна облегчить прогнозирование дальнейших процессов продолжающегося землетрясения.
Я готов был увидеть разрушения, и все-таки я не представлял, что же это такое на самом деле... Мы ехали в автобусе к Кумторкале. Маленькая девочка всю дорогу смеялась и радовалась и вдруг словно поперхнулась, встала спиной к окну. Я глянул в него. От Кумторкалы ничего не осталось... Это было ее село, этой девочки.