В этой цепи открытий не хватало лишь одного, но чрезвычайно нужного звена.
На предметах коллекции Шренка и среди фигур на амурских скалах, как уже упоминалось, встречается довольно часто человеческое лицо, очерченное непрерывной линией. Если бы такой примечательный лик найти на сосудах из раскопов! Но ни на одном обломке древней керамики среди завихрений знакомых спиралей изображений человека пока не было.
Лишь в ненастный летний день 1965 года на крутом, размокшем от непрерывных дождей берегу Амура, вблизи села Вознесенское, кто-то из исследователей извлек из грязи осколки сосуда с мастерски прорисованной по яркой малиновой краске маской человеческого лица, сделанной одной непрерывной линией.
...Мягкий овал, резко очерченные губы, огромные застывшие капли глаз — все это было неуловимо похоже на сакачи-алянские маски. От этого лица веяло какой-то угрозой, холодом.
И другой обломок, на котором лицо поражало и волновало своей мягкостью, нежностью, какой-то детской удивленностью перед увиденным миром...(1 Это изображение, экспонировавшееся на выставке «Археология СССР», уже обошло многие страны мира. Об этой выставке см. «Вокруг света» № 4, 1967 г.)
Так восстановилась «связь времен».
Небольшой наш катер бросало из стороны в сторону — Амур во время шторма, особенно здесь, в низовье, не для слабонервных. Борясь с волнами, катер медленно тянул к острову Сучу.
«Сучу», или «Сусу», в здешних преданиях означает брошенное стойбище, древний поселок. И действительно, едва ступив на берег, наша небольшая экспедиция, возглавляемая А. П. Окладниковым, открыла следы древнего поселения. Когда-то оно стояло на высокой террасе над рекой среди огромных, в два обхвата, деревьев. Глубокие ямы — остатки древних жилищ — свидетельствовали об этом.
И мы роемся среди мокрой земли, выбирая из нее черепки. Некоторые из них, окрашенные в малиновый цвет и покрытые спиральным орнаментом, иногда похожим на маску человеческого лица, подтверждают, что здесь жили соплеменники наших знакомцев из окрестностей Вознесенского, Кондона, Сакачи-Аляна.
Углубляются раскопы — растет и число вопросов, что возникли, как только проявился и стал заполняться плотью облик вновь открытой культуры. Ведь мы пока не знаем, какие верования породили маски на древних сосудах, какие боги высечены на скалах у Амура, каковы были привычки и быт маленького народа, создавшего шедевры, какое влияние он оказал на соседей. Но уже ясно, культура эта местная и берет свое начало в глубине тысячелетий, еще во времена каменного века, а создали ее далекие предки жителей Амура — нанайцев, ульчей, нивхов.
А. Деревянко, кандидат исторических наук
Нильс Нильсен. Продается планета
— Ни одной планеты! —пробасил Тим О"Шо поднимая свое широкое розовое лицо от окуляров радароскопа. — Ни одной хотя бы малюсенькой планеты около Бетельгейзе!
Голос ирландца выдавал раздражение, а ведь он считался одним из лучших игроков в покер по эту сторону Сатурна. Но ведь они вложили в это предприятие изрядную сумму денег и четыре года своей жизни!
Черноволосый итальянец Маджио Форлини оторвался от антигравитационной установки, сверкнули по-детски голубые глаза:
— Точно? Ты уверен? Тим ухмыльнулся:
— Так же уверен, как в том, что бабка Анжело была команчской скво в каком-нибудь медвежьем углу забытого богом края — Нью-Мехико!
Квартерон Анжело дел Норте, старший из членов команды космического корабля «Погремушка», идущего курсом на красный гигант, известный под именем Бетельгейзе, промолчал. Как обычно. Ничто в его темно-желтом лошадином лице не говорило о том, что он слышал оскорбление. Он хорошо знал, сколько самообладания нужно, чтобы выдержать четыре года в этом летающем термосе. А быстрее до Бетельгейзе и обратно не пройдешь на такой старой посудине, скорость которой всего-то в несколько раз превышает световую.
— Посмотри еще раз, — предложил четвертый член экипажа, немец Эгге Керл.
Он задумчиво скосился на свой круглый живот. В космическом корабле с моционом скверно, только карты, сон да еда...
— Сколько можно смотреть? — Хотя Тим возглавлял маленький международный отряд «разведчиков» космоса, он хуже других владел собой. — Уже который день кружим, и хоть бы намек на планету. Пустой номер... Шестьсот световых лет, и десять миллионов долларов за каждую открытую планету... Да только где они?