Автобус, не останавливаясь, шел мимо развалин к палаточному городку.
Уже прошло несколько дней, а в Кумторкале кошки, собаки и куры продолжают приходить к разрушенным домам. Приходят и коровы. Ходят вокруг, стоят, жду г. Чего?
Я это видел сам, и то же самое мне рассказывали. В рассказах как-то само собой всегда отбирается самое простое и самое страшное.
Жутко ходить по пустынным развалинам, залитым солнцем. Ласточки лепятся прямо к сиротливо стоящей стене. «Как в Сталинграде», — сказал Юсуп Гаджиакаев, председатель. Мы шли с ним по Кумторкале. Волосы его были седы, лицо умно. Когда вечером после проливного дождя опять со страшным гулом заколыхалась земля и рухнули дома, когда взвилась в небо пыль и стало темно, председатель не растерялся. Он был повсюду: он кричал, уговаривал, отдавал распоряжения по эвакуации, спасал людей из-под развалин. Так рассказывали односельчане. Сам Юсуп сказал: «Я бежал к детскому саду... Земля еще ходила или мне казалось это, и я думал, я один бегу... И вдруг я увидел, что туда бегут все. Очень много... Это было на площади».
Дагестанские газеты сообщали о помощи, которая направлялась в республику:
11 миллионов рублей выделено в фонд помощи Дагестану. В том числе 3,5 миллиона рублей для оказания единовременной помощи.
500 грузовых автомобилей с шоферами и обслуживающим персоналом для работ по ликвидации последствий стихийных бедствий.
10 тысяч тонн муки, 500 тонн крупы, 300 тонн кондитерских изделий — дополнительно к обычному снабжению.
Доска объявлений в палаточном городке. На листке из ученической тетради перечень книг, альбомов, букварей. Эти книги дети прислали пострадавшим детям.
Мне не пришлось встретиться с Хаджиат Дациевой, медсестрой из селения Чирьюрт, но о ней говорил, казалось, весь Дагестан.
В окно она увидела, как дом напротив рухнул. В доме, где она принимала роды, все сотрясалось и пол ходил ходуном. Хаджиат не оставила роженицу, она приняла роды. Потом она побежала к себе домой — там оставались ее двое детей. Когда узнала, что о них давно позаботились люди, чуть не расплакалась...
И снова я слышал про помощь. Это слово приобрело особый смысл, как только началось землетрясение. Оно и сейчас? все время звучит...
Ночной толчок прервал телефонную связь с Кумторкалой, но в Махачкале по силе тех толчков, что ощущались в городе, догадались, что произошло.
«Уже через час к нам подошли двадцать больших автобусов, — рассказал председатель Юсуп Гаджиакаев. — Приехал первый секретарь обкома и с ним триста добровольцев. Среди них были и те, кто только что отработал вечернюю смену. К утру прибыли бригады плотников из винодельческого треста. Шел проливной дождь — он так и не прекращался после землетрясения, — а люди ставили палатки. Палатки тогда, пожалуй, были дороже дома. На третьи сутки у всех над головой была крыша». Это была помощь.
...В кромешной тьме по ночным дорогам мчался в Зубутли отряд строителей под командой Вадима Шаронова. Они проехали сто тридцать километров вкруговую, через Казбековский район. По тропе — она исчезла в землетрясение — они могли бы добраться за несколько минут — всего километр... Это тоже была помощь. И все можно было назвать этим словом, оно стало каким-то всеобъемлющим.
...Мы ехали в автобусе по горному ущелью. Здесь землетрясение словно плугом перепахало гору. Сквозь дождь меж огромных перевернутых камней размеренным шагом шла кавалькада. Люди в бурках восседали на лошадях, за ними шли лошади с тюками, рядом бежали большие лохматые овчарки, за ними шлепала по лужам небольшая овечья отара. Шофер на ходу перебросился с всадниками словами. «Помощь пострадавшим везут»», — повернулся он к нам.
...Молодой парень в белой рубашке с закатанными рукавами говорит, что только что из аула, у них был Воронов, член Политбюро, говорил в аулах «об идущей большой помощи». Парень рассказывал об этом соседу, но весь автобус затих, слушал. А широкоплечий старик, он сидел впереди парня, даже обернулся и смотрел ему прямо в рот, наверное, плохо слышал.
...На развалинах группа приезжих молодых парней. Они вытаскивают пыльные саманные кирпичи, складывают их в кучи. Вместе с ними работают и хозяева развалин. Солнце, они все полураздеты и смеются. Не смеется только одна женщина. Печальная, закутанная в платок, она стоит рядом. «Кому смех... — грустно говорит она и качает головой. — Да что это я?» — вдруг говорит она громче и начинает вместе со всеми вытягивать из развалин застрявшее бревно. Потом я увидел, что она улыбнулась.