Из рассказов Иваныча составилось представление о Загедане как месте диком, заповедном. Представление это не совпадало с тем, что я увидел. Оглушившая тишина Загедана не была умиротворяющей тишиной лесной глухомани и обступивших гор.
Горы — это само по себе, это прошлое, настоящее и будущее, вернее, не прошлое, не настоящее и не будущее, а то и другое сразу в своей островной отстраненности 6т когда-то обжитого устья реки Загеданки, грохочущей у подножья гор. В недавнем, еще не остывшем прошлом Загедан был поселком лесорубов. Лесорубам пришлось перебазироваться, так как наложили запрет на вырубку леса в районе Загедана.
Теперь при въезде в поселок лежал на земле столб с мотком проволоки. Брошенные дома покосились, прели, разбирались на дрова. Валялись заржавленные кровати, черепки кувшинов, погнутые тазы и корыта. Бутылки. Среди этого общего разора и захламления порой свивался дымок — поселок все же был обитаем.
Вокруг Загедана белели снежные вершины, затянутые снизу дымчатыми тучами. Текла толчками река Большая Лаба, полноводная. Прорывалась к Лабе еще одна речка — Загеданка. Поток пены. Своим грохотом она заглушала равномерный гул Лабы. Загеданка, низвергаясь с гор, бесновалась.
По склону гор вдоль разбитой дороги уже можно было собирать еще зеленую, но уже мягкую, в красных крапинках землянику — это лето.
Но выше заросли дикой черной смородины только цвели. И лопнули только бутоны жасмина — это еще весна.
Стоял месяц исхода весны и начала лета.
IV
В письме из дома уже спрашивали, так ли интересен был этот поход с егерями и видел ли я на лоне природы бизонов, туров, оленей.
А поход еще не начинался. Моросил дождь. Все отсырело.
Старожил Загедана Ивлев, знавший в округе все на ощупь, сказал:
— Это надолго. Дымится-то как!
Гора Загедан дымилась, обложенная тучами, поглощенная туманом. Тучи с туманом придвигаются со стороны моря — верная примета: дождь заладит на целый день. Бели тучи, говорит Ивлев, с обратной стороны, областные, свои тучи, то дождь «матросит» до полудня — с просветами солнца: то затихает, то усиливается.
...День этот начался как обычно. Протерев глаза, я увидел окна — потные, со сползающими по стеклу каплями. Натянул одеяло: не захотелось выползать на сырость из нагретой постели.
Вдруг совсем рядом, прямо над ухом, радостно закричали:
— Ви, ви, ви, ви!
Кричала птица. В горле — клекот радости.
Я, встав, растворил дверь и присвистнул: голубое во всю длину цепи гор небо, снег на вершинах плавился — четко обозначенных, приблизившихся вершинах. Ниже линии вершин стояли отдельные оранжевые тучки.
Солнце еще не поднялось над горами, но вся голубизна была пропитана светом солнца, и верхушки дальних деревьев ярко освещены.
Перед домом провисал провод с нанизанными каплями росы и видной издали паутиной.
Трава матовая, окутанная паром, в разрывах пара — мокрая зелень.
С наклоном, с шумом рассекая воздух, пролетала стая уток.
Вода в Большой Лабе пенно-голубая.
Загеданка грохочет.
Трубят два ишака, бродившие по поселку.
Над вершинами взошло солнце. Солнце, разгораясь, съедая тени, начало перемещаться к противоположной, еще погруженной в спячку серо-матовой цепи гор.
И еще громче, захлебываясь, заверещала птица, возвещая приход всемирного благовеста.
Никто не знал, как звали эту птицу. Даже Ивлев не знал, Иваныч утверждал, что птица кричала:
— Вы видите! Вы видите!
Эта птица, которую я представлял большой — такой у нее был громкий голос, — оказалась величиной с воробья... с коричнево-огневой грудкой, желтым клювом. Раскачивая ветку, она подрыгивала черным хвостиком, удерживая равновесие. И кричала, чтобы не быть взорванной захлестнувшей ее радостью.
V
Даже ночи стали другими — теплыми. Ночью горы приближались к поселку вплотную. Темнота густела и уплотнялась. Только сильнее был слышен гул падающей воды. И все цепенело в какой-то чуткой дремоте.
Впереди кто-то закурил. Внезапно погаснув, огонек затеплился в другой стороне. И, словно получив сигнал, целая толпа невидимых людей зачиркала спичками. Тут же огоньки задувались, хотя вокруг было безветренно.
— Да это светляки, — догадался Иваныч.
Можно было подумать, что эти летучие светляки разгорались только в полете от трения с воздухом.
Ивлев не знал, в самом деле это так или нет, но объяснил нам:
— Светляки — это к погоде.
VI
Поход.
20 июня. Вышли с Иванычем на поиски истока Загеданки: решили обследовать реку от устья до истоков.