Уренье же чистили по нескольку раз в день: чтобы не портить отношения с полицией. Чистили ему, разумеется, бесплатно.
Так вот, как-то сижу я в кафе, Уренья рядышком газету читает. Тут появляется какой-то парнишка лет двенадцати, рубашонка выцветшая, штанишки коротенькие, на боку ящик с ваксой. Поработал под одним столом, под другим, добавил блеску сверкающим полуботинкам шпика и — шасть под мой стол.
И прежде чем я успел сказать: «Не стоит, мучачо!», как щетки в его руках заметались. Я сунул руку в карман за мелочью и в этот момент почувствовал, что мальчик запихивает мне что-то в ботинок. (Уренья как раз гнал из-под стола «конкурирующую фирму».)
Не знаю, как я досидел обычное свое время и — бегом домой. Только стал разуваться, дверь открывается: милый друг Артеага! Хорошо, что я не успел ботинок снять. Ну, да с Артеагой разговор короткий:
— Дома?
— Дома.
— Гостей нет?
— Под кроватью, сеньор Артеага.
— Я тебе пошучу!..
Но под кровать все-таки заглянул, болван этакий!
Только через полчаса я решился разуться.
В ботинке лежала записка: «Салуд, компаньеро!» Писал товарищ, которого я знал еще по столице. Мне передавали привет от А. Значит, А. на свободе! Значит, меня помнят. Кончается проклятое сидение! Снова борьба.
Ответ надо было вложить завтра в ботинок. И все повторилось снова, только теперь мальчик вынул мое послание. Покрутился между столиками и исчез.
Связь со здешними товарищами была установлена! Ботиночная почта работала без перебоев еще полтора месяца. Мои ботинки могли поспорить в блеске с обувью самого Уреньи!
Придраться ко мне полиция так и не смогла. Решили и не искать повода, а арестовать, и все. Но товарищи разузнали об этом вовремя.
И вот так же в ботинке принес я однажды домой деньги и билет на поезд. В сотнях километров от Сан-Ф. меня ждала работа. Подпольная.
К вокзалу мне запретили подходить даже близко. Я решил добираться до соседней станции на попутной машине. Надо было спешить...
(— Удалось? — спросил я.
— Как видишь, — ответил Хакобо. — Я здесь.)».
Материалы, посвященные Всемирной встрече молодежи, подготовили Ю. Гробовников, Л. Минц, М. Сыневин, В. Тамарин
Малахитовая летопись?
Засекреченные портреты. Хроника пугачевского восстания? Камень с «двойным дном». Искусство подтверждает легенду. Имя мастера пока неизвестно.
То, о чем я сейчас буду рассказывать, напоминает научно-фантастический детектив. Но, предупреждаю, все здесь сказанное от начала до конца истина. В любой момент каждому, кто захочет, я могу предъявить попавший мне в руки совершенно необычный документ.
Такое бывает в жизни только раз. Чистейший случай вывел меня на след совершенно неожиданного открытия.
Посудите сами: сегодня у меня в руках более двухсот портретов людей, живших двести лет назад! Я являюсь обладателем бесценных картин и панно, на которых изображены события эпохи царствования Екатерины II. У меня в руках, видимо, портреты многих участников крестьянских восстаний XVIII века, в том числе, возможно, и сподвижников Пугачева.
Порой мне кажется, что я с фотоаппаратом проник в прошлое и сделал фоторепортаж о событиях, происходивших на Урале в шестидесятых-семидесятых годах XVIII столетия!
Этим «фотоаппаратом» явилась невзрачная на вид малахитовая плитка, некогда служившая крышкой небольшой малахитовой шкатулки. Размер крышки — 13,5 на 19,7 сантиметра. На полированную поверхность плитки совершенно необычными способами уральский летописец нанес все эти рисунки и панно.
Первое, что бросается в глаза при взгляде на плитку, — это причудливый каменный цветок в ее центральной части. Он чем-то напоминает розу, растущую в волшебном саду. Но не это главное в рисунке. Плитка подобна загадочной картинке: ее надо поворачивать в руках, вглядываясь в узоры линий и пятен, искусно смонтированные художником-летописцем, чтобы увидеть скрытое изображение.
Мы привыкли считать, что уральские мастера умели создавать картины из подклеенных кусочков узорчатого зеленого камня. Мы привыкли к облику кругов, эллипсов, замысловатых вариации полосок, собранных из нарезанных на тоненькие пластиночки почек малахита.