На родине они слегка пощупали несколько банков и ограбили двух частных дисконтеров, которые предпочли не обращаться в полицию, чтобы не привлекать к себе внимания налоговых органов.
Эта деятельность принесла им неплохой доход, но издержки тоже были немалые, да и в ближайшем будущем предстояли довольно большие расходы.
Известно, однако, что дивиденды прямо зависят от капиталовложений; живя в обществе смешанной экономики, они хорошо усвоили эту истину. А цель, которую они себе поставили, была достаточно значительной. Они собирались еще разок как следует потрудиться, а затем уйти на покой.
Осуществить наконец действительно большую операцию.
Приготовления были в основном завершены, проблема финансирования решена, план почти полностью разработан. Они не знали еще, где и когда, зато знали самое главное: как. До заветной цели оставалось совсем немного.
Хотя оба они и были профессионалами, но до настоящих воротил не доросли. Настоящие воротилы не попадаются.
Настоящие воротилы банков не грабят. Они сидят в конторах и управлениях и нажимают кнопки. Они ничем не рискуют. Они не посягают на священных коров общества, а занимаются легализованным присвоением, стригут шерсть с рядовых граждан. Наживаются на всем. Отравляют природу и людей — потом «исцеляют» недуги негодными лекарствами. Намеренно приводят в запустение целые городские районы, обрекая их на снос, — потом строят новые дома, которые заведомо хуже старых.
Но главное — они не попадаются.
А Мальмстрём и Мурен попадались, их словно преследовал злой рок. Но теперь, кажется, они разобрались, в чем дело: разменивались по мелочам.
— Знаешь, о чем я думал там, под душем? — спросил Мальмстрём.
Он только что вышел из ванной и теперь тщательно расстилал на полу купальную простыню; второй простыней он обернул бедра, третья лежала на плечах.
Мальмстрём был болезненно чистоплотен. В этот день он с утра уже четыре раза принял душ.
— Знаю, — ответил Мурен. — О бабах.
— Как ты угадал?
Мурен, в шортах и белой сорочке, сидел у окна и обозревал Стокгольм, приставив к глазам морской бинокль.
Квартира, в которой они пребывали, помещалась в большом наемном доме на Данвиксклиппан, на высоком берегу пролива, и из окна открывался недурственный вид.
— Нельзя смешивать баб и работу, — сказал Мурен. — Сам убедился, к чему это приводит.
— А я ничего и не смешиваю, — обиженно возразил Мальмстрём. — Уж нельзя и подумать, да?
— Почему же, — великодушно уступил Мурен. — Думай на здоровье. — Он следил за белым пароходом, который шел к заливу Стрёммен.
Мальмстрём достал новое белье и носки, разорвал полиэтиленовую упаковку и начал одеваться.
— Этак ты все свое состояние на трусы растратишь, — заметил Мурен. — Непонятная страсть, ей-богу.
— Да, цены растут — кошмар.
— Инфляция, — сказал Myрен. — И виноваты мы сами.
— Мы? Ты что, столько лет в кутузке...
— Мы кучу денег выбрасываем на ветер. Все ворюги — жуткие моты.
— Уж только не ты.
— Так ведь я редкое исключение. Кстати, у меня немало уходит на еду.
— Ты жмот, в Африке мы по твоей милости три дня так ходили, пока даровых дев не нашли.
— Мной руководили не только финансовые соображения, — сказал Мурен. — И уж во всяком случае, не опасение вызвать инфляцию в Кении. А вообще-то деньги теряют цену там, где жулье заправляет. Уж если кому сидеть в Кумле, так это нашему правительству.
— Г-м-м.
— И заправилам из компаний. Кстати, недавно я прочел интересный пример, отчего бывает инфляция.
— Ну?
— Когда англичане в октябре девятьсот восемнадцатого захватили Дамаск, они ворвались в государственный банк и прикарманили всю наличность. Но солдаты ни черта не смыслили в тамошних деньгах. Один австралийский кавалерист дал полмиллиона мальчишке, который держал его коня, пока он мочился.
— А разве обязательно держать коней, когда они мочатся?
— Цены выросли стократ, уже через несколько часов рулон туалетной бумаги стоил тыщу тамошних крон.
— Разве в Австралии тогда уже была туалетная бумага?
Мурен тяжело вздохнул. С таким собеседником, как Мальмстрём, недолго и поглупеть...
— Дамаск — это в Аравии, — мрачно объяснил он. — Еще точнее — в Сирии.
— Надо же.
Мальмстрём наконец оделся, посмотрел в зеркало. Ворча что-то себе под нос, распушил бороду, щелчком стряхнул с модного пиджака незримую пушинку. Потом расстелил на полу еще две купальные простыни рядом с первой, подошел к гардеробу и достал оттуда оружие. Аккуратно разложил его на простынях, принес ветошь и банку чистоля.