— Что нового?
Айчуваков был самым молодым. Загорелый, с темными, короткими, густыми волосами и открытым, располагающим к знакомству лицом. Он представил французскому капитану Заборщикова, Анфертьева и переводчицу инфлота, сидевшую с томиком морского русско-французского словаря.
Михаил Никитич сразу же приступил к делу:
— Спросите у капитана, брал ли он воду в балластные танки, когда вышел из Таллина?
— Я уже спрашивал, — ответил Айчуваков. — Когда выходили из Таллина, танки были пустыми.
Анфертьев попросил чертежи судна. Капитан позвонил, и, когда принесли чертежи, Георгий Михаилович с головой ушел в них и уже не участвовал в разговоре.
— Какие у вас будут пожелания? — обратился Айчуваков к Жану Лемовеллику.
— Снимите нас поскорее, — улыбнулся французский капитан и спросил: — Для стягивания моего судна подойдут еще спасатели?
— Если понадобится — подойдут. Но это станет ясно завтра утром, когда прояснится ситуация. — Айчуваков взглянул на Заборщикова и перевел ему вопрос капитана. Михаил Никитич кивнул:
— Пока позволяет погода, необходимо разгрузиться, обследовать подводную часть судна, выявить характер повреждений. Если в днище валуны — выгружать придется много.
...Едва первый водолаз поднялся из воды и открыли иллюминатор его скафандра, он сказал:
— Картина ужасная. Судно сидит на камнях с первого до четвертого трюма по бортовые кили. В этом районе днища местами есть просветы высотой в человеческий рост. Некоторые валуны, пробив днище, застряли в корпусе. Пробоины в носовой части, на скуле судна, а по центру корпуса идет вмятина длиной около пятнадцати метров. Есть трещины... На грунте, приблизительно под первым трюмом, лежат куски металла. Кормовая часть, начиная от четвертого трюма, и носовая до первого — на плаву.
К погружению готовится второй водолаз Яков Унтура. В отличие от только что поднявшегося Смирнова он высокого роста, с крупными чертами лица. Пока двое натягивали на него водолазный костюм, Смирнов, освободившись от своего, подошел к Унтуре:
— Слушай, от первого трюма по левому борту в сторону кормы будь осторожен. Валуны торчат в корпусе. Возможно, они держатся на щебенке. От вытравленного воздуха щебенка может расшататься и тогда... В общем, осторожней.
«Совсем как на «Сага Сворде», — думает Михаил Никитич. — Только в отличие от «норвежца» капитан французского транспорта не стал дожидаться шторма или возможных последствий, а сразу дал согласие на проведение спасательных работ. Правда, положение «Мелюзин» не из легких, но погода пока спасает...» Заборщиков подошел к водолазу:
— Задержись подольше у третьего левого балластного танка. Осмотри повнимательнее корпус. Насосы работают, а вода в танке не убывает.
По рассказам водолазов Анфертьев на планшете восстанавливает картину сидящего на камнях судна. Закончив какой-то штрих, инженер с неизменным «Беломором» в уголке губ подходит к Михаилу Никитичу:
— Смотри, что получается: судно сидит на камнях в районе первых трех трюмов. Носовые балластные танки затоплены. Мы их можем продуть и вытеснить воду. Дальше. Из первого трюма половину угля выгрузили и приступили ко второму. Таким образом мы облегчим носовую часть судна, и тогда корма опустится...
— А при снятии судна с камней, — закончил мысль инженера Михаил Никитич, — можно повредить винт и рулевое управление.
— Да. Я думаю, чтобы держать нос на уровне кормы, — продолжил Анфертьев. — надо одновременно разгружать третий, четвертый и пятый трюмы.