Гравированный рисунок был рожден одним дыханием. По пояс обнаженный Мэн Ла — на нем только короткая запашная юбка — сжимает в правой руке кинжал. Юношу обхватил могучими лапами тигр, а рядом обезьянка готовится вцепиться зубами в тигриный хвост.
А Хоу перевернул меч и на другой стороне клинка выгравировал ту же битву, но в то ее мгновение, когда обезьянка уже вцепилась в тигра. Наутро А Хоу понес меч во дворец Мэн Ла.
Правитель и мастер
Мэн Ла принял А Хоу приветливо. Он долго смотрел на рисунки, а потом вдруг, подняв голову, неожиданно спросил:
— Творец живой бронзы (А Хоу удивленно поднял брови), — да, так тебя и твоих детей отныне будут называть, пока существует наш народ, — почему ты, равного которому нет среди наших мастеров, перестал отливать мечи и боевые секиры?
А Хоу ответил не сразу. Он вспомнил своих бронзовых зверей — быков, оленей, коней, буйволов, уже рассеянных по всей дяньской земле, ушедших с караванами купцов в неведомые страны. Как много он создал их — мирных, верных и вечных друзей человека... Перед глазами встало любимое его произведение, с которым он не может расстаться. На специальном возвышении в его доме стоит бронзовый барабан, на верхней плоскости которого он отлил бронзовых быков и золоченого всадника над ними, а на боках барабана изваял двух леопардов, приготовившихся к прыжку. Он выразил этой композицией все свои представления о мировой гармонии природы, где кровь не льется напрасно и все взаимосвязано. Но все это были лишь подступы к той великой работе, которую он задумал в тот день, когда узнал о победе над Белым Тигром.
— Великий Мэн Ла, — сказал мастер, — природа и разрушение не терпят соседства, как не могут стоять мирно друг подле друга добро и зло...
— Но каждый человек, — быстро ответил правитель, — если бог не лишил его разума, понимает, что деревья не растут в огне, и, если человек хочет, чтобы деревья росли, он должен гасить огонь... Мы давно не ведем войн, но имеем ли мы право забывать об оружии?
И Мэн Ла, положив руку на меч, сработанный А Хоу, добавил:
— Я жду от тебя, творец живой бронзы, мечей и секир, достойных твоего таланта и нашего мужества.
— Великий Мэн Ла, — не сдержал крика А Хоу, — мечи могут делать другие мастера, и у них оружие будет не хуже моего. Не отнимай у меня радость всей моей жизни — я хочу создать такую скульптуру, которая навеки прославила бы твой род и весь дяньский народ. А руки, привыкшие делать мечи, никогда не смогут создать памятник жизни...
Мэн Ла не сказал ничего. И мастер не посмел ослушаться правителя. А Хоу начал лить оружие. Но он уже не мог секиры, мечи и клевцы делать так, как их делали отцы и отцы отцов — только как орудие убийства. Каждый свой меч он украшал литыми фигурками диких зверей, животных, птиц, людей или духов подземного мира. На наконечнике одного копья А Хоу отлил миниатюрную фигурку леопарда, обвившего хвостом острие. Боевые топоры он украшал фигурками пантер, быков. Он наносил на клинки и лезвия гравированный рисунок или орнамент. Он делал оружие одновременно и боевым и праздничным, в глубине души надеясь, что на его веку дяньские воины лишь украсят им себя, но никогда не обнажат в битве. Его мечами восхищались, иметь оружие, изготовленное А Хоу, считалось высшим почетом для воина-дяньца.
Он превзошел всех, его старший сын — такой же силы мастер, как и он сам. Он достиг всего, о чем только может мечтать чернокостный дянец.
...Вот и сейчас, пока сидит он у порога своего дома, сорокачетырехлетний мастер, устало опустив меж колен навсегда почерневшие от огня и металла руки, подмастерья заливают бронзу в новые формы боевых мечей, секир и клевцов...
Но он знает, что самая великая радость, к которой он шел с того дня, как отлил первую свою фигурку, уже никогда не встретится на его пути...
Послесловие автора
Легенды и песни, которые сложили дяньцы о битве с Белым Тигром, менялись от поколения к поколению. Исчезали некоторые подробности, появлялись мотивы, угодные традиционным взглядам правителей области Желтой реки, назвавших себя владыками Поднебесной.
Прошло пятнадцать веков, и в XIII веке нашей эры в китайской исторической энциклопедии Ма Дуань-линя можно было прочесть следующее: «Во времена циньского вана Чжао Сяна был один Белый Тигр в окрестностях Шу, Ба и Хань. Он уничтожил свыше тысячи человек. Ван Чжао призвал всех, кто может убить Тигра, пообещав отличившемуся дать поселения с 10 тысячами семей. В то время в местности Ланчжун округа Ба варвары Ляо и Чжун убили Белого Тигра. Ван Чжао, поскольку речь шла о варварах, не хотел давать им надел, но высек на камне договор-обещание...» (В более раннем литературном памятнике, составленном в VII веке нашей эры, говорилось не о двух, а об одном воине — победителе Тигра.)