Луки Вильямс жил в обшарпанном доходном доме на 11-й авеню. Выбитые стекла во многих окнах заменяли пожелтевшие газетные листы. Брок тщательно запер машину и вошел в дом.
В длинном коридоре не горела ни одна лампочка, пахло плесенью. Поставив ногу на первую ступеньку, он подумал: не лучше ли достать пистолет? А вдруг где-то за углом притаился черномазый, готовый проломить ему череп или перерезать горло?
Он поднялся на четвертый этаж и постучал. Дверь приоткрыли, но цепочку не сняли. На него смотрела негритянка, почти совсем седая.
— Вы, наверное, из полиции... Сейчас, когда его убили... — это прозвучало как обвинение.
Он достал из кожаного футляра служебный жетон, предъявил ей и проговорил неожиданно виноватым голосом:
— Вы правы... Я сержант Брок... А вы, наверное, миссис Вильямс. Вы позволите войти? Мне нужно задать вам несколько вопросов.
Она молча сняла цепочку и пропустила его в квартиру. Эта рано постаревшая женщина была хорошо знакома с нуждой и научилась ей не покоряться. Даже сейчас ее лицо выражало скорее ожесточенность, чем горе. Поверх синего шерстяного платья на ней была черная кофта.
Войдя в комнату, Брок быстро огляделся. Посреди комнаты стоял большой стол, на нем лампа и пепельница; несколько колченогих стульев прятались по углам, и только один стоял у стола. У стены против окна он заметил самодельную печурку, а рядом — старое кожаное кресло... В нем, наверное, часто сиживал убитый. Весь угол напротив двери занимала большая двуспальная кровать, покрытая малинового цвета шерстяным одеялом.
Женщина подошла к столу, зажгла лампу.
— Садитесь, сэр, — сказала она, устраиваясь на краешке кровати.
Брок сел за стол, положил шляпу на один из стульев, достал записную книжку и шариковую ручку. Посмотрел на женщину. Глаза ее чисты, следов слез нет; она сидела очень прямо, положив руки на колени. Все говорило о том, что это тяжелое испытание она встретила с мужеством.
Ему не пришлось задавать много вопросов, она почти все рассказала сама. О смерти мужа узнала из выпуска последних известий по радио, в одиннадцать часов утра. Позвонила сестре, чтобы та опознала его в морге: сама она не могла заставить себя пойти туда. Сейчас она ждет представителя фирмы, где работал Луки. Девятнадцатилетняя дочь работает продавщицей в ресторане-автомате на 72-й стрит, но ей она пока не звонила. Их восемнадцатилетний сын сейчас в армии, во Флориде; знает ли он уже о случившемся, ей неизвестно. Но когда узнает, конечно, приедет домой, чтобы поддержать, ее в горе. Где их семнадцатилетний сын? Где-то здесь, в Гарлеме. Он часто ссорился с отцом и убегал из дому.
— А не может он иметь отношение к убийству? — спросил Брок.
— Боже мой, нет! Он мальчик неплохой, хотя со странностями...
— Я на всякий случай все-таки запишу его имя.
— Мелвин Дуглас.
Пятнадцатилетняя дочь была сейчас в школе.
Двадцать лет назад, сразу после свадьбы, они перебрались в Нью-Йорк из одного из южных штатов. Все семеро детей родились в Гарлеме, трое из них умерло. Луки был хорошим, заботливым отцом, старался заработать где мог. Она время от времени тоже, нанималась на поденную работу— когда приходилось особенно туго. Луки в жизни не сделал ничего плохого, она может поклясться памятью покойной матери! Правда, до нее дошли слухи, что в последнее время его видели с другой женщиной...
— Вы знаете, кто она? — спросил Брок.
— Конечно. Зовут ее Беатрис Кинг, она прихожанка той же церкви, что и мы... Но можете мне поверить, к этому она никакого отношения не имеет, это я вам верно говорю. Вдова она, женщина одинокая...
Он записал адрес мисс Кинг и спросил:
— Вам хватало на жизнь того, что приносил Луки? Ведь зарабатывал он не так уж много.
— Конечно, когда собиралась вся семья, а Нэнси, старшая, еще не работала, приходилось туго. Но это у всех цветных так. Луки получает сейчас вдвое больше, чем когда мы поженились... Получал... Дети помогали друг другу чем могли. В остальном приходилось уповать на господа бога.
— Луки застраховал свою жизнь?
— Кажется, да. В своей фирме.
Броку стало ясно, что для этой семьи фирма «Шмидт и Шиндлер» стояла на втором месте после всемогущего бога.
Брок редко бывал подавлен: работая в уголовной комиссии, нельзя поддаваться чувствам. Но, побывав у миссис Вильяме и поговорив с ней, он был потрясен. «Что-то у нас не в порядке, — впервые подумал он. — Какое-то колесико в механизме нашего американского бытия прокручивается».
Он поехал по 11-й авеню в сторону 114-й стрит. Там вышел из машины и пешком поднялся на шестой этаж углового дома. Постучал.