Когда метнувшийся с ветки леопард обрушился на белого и его винтовка от удара полетела в сторону, Джесайа в нечеловеческом прыжке успел подхватить ее прежде чем она коснулась земли. В следующую секунду он прицелился в пятнистую кошку, злобно рычавшую на спине своей мертвой, поверженной жертвы. Он уже хотел спустить курок, но внезапный порыв удержал его: зверь был стар и, судя по худобе, чуть не умирал от голода. Теперь, заполучив добычу, леопард явно не собирался нападать на Джесайа.
— Что ж, пожалуй, ты прав, старик, — пробормотал юноша, опуская винтовку и пятясь к кустам. — Ведь он охотился на тебя, у вас был честный поединок, ты выиграл его.
Рой Уолш вырос не в саванне, охотился только на людей и не знал, что преследуемый леопард всегда старается оказаться позади охотника.
Мапиза умолк. Повернувшись к окну, он задумчиво смотрел на белевшую за деревьями чашу Лужников.
— Скажите, а что стало потом с Джесайа? — спросил я.
— Когда он вернулся в деревню, то, как и его родственник Квача, тоже взял себе второе имя. Для бойцов свободы. Мюкайи. На чишоня это значит «пробудись».
Д. Лихарев
В стороне от фарватера
Встретились на вокзале у билетных касс.
— Как тебе сообщили? — спросил Заборщиков.
Анфертьев, не вынимая изо рта «Беломор», улыбнулся. На ней было длинное ратиновое пальто, отчего он казался еще выше, и черная кожаная шапка, отделанная серым каракулей. Рядом стоял большой чемодан в парусиновом чехле.
— Да я только собрался сыграть с соседом партию в шахматы — вошел милиционер. Принес записку. — Анфертьев протянул листок Заборщикову. В записке сказано: «...В двадцать два часа вы должны быть на Варшавском вокзале для выезда в Таллин (тонет судно)». Георгий Анфертьев, корабельный инженер и специалист по спасательным работам, ждал от Заборщикова подробностей. Но Михаил Никитич ничего не сказал. Его глубоко посаженные глаза под светлыми бровями были серьезны, словно он уже был там, на месте аварии. Рядом с улыбающимся Анфертьевым он выглядел человеком замкнутым, суровым; крепкое лицо его хранило отпечаток нелегкой профессии водолаза. Казалось, что в шерстяной куртке с капюшоном и в ондатровой шапке он чувствовал себя неуютно.
...В воскресенье 31 марта, в девять часов утра, французское судно «Мелюзин» водоизмещением около 20 тысяч тонн отошло от угольного причала таллинского морского торгового порта. Спокойное море, прекрасная видимость. Через час, когда «Мелюзин» вышла за створ таллинского маяка и лоцман покинул судно, капитан занял место в просторной ходовой рубке. В 10 часов 55 минут внезапный и мощный удар потряс корпус «Мелюзин». В каютах из коек выбросило спавших после ночной вахты моряков... Через секунду еще удар, скрежет металла, удар и вдруг затишье. Непонятно, почему французский транспорт отклонился от рекомендованного курса. Имея осадку более восьми метров, с грузом в четырнадцать тысяч тонн, он на полном ходу выскочил на камни банки Усмадал в 18 милях от таллинского порта.
Диспетчер ленинградского отряда аварийно-спасательных работ, получив радиограмму из Таллина, позвонил Михаилу Заборщикову и сообщил, что он назначен руководителем спасательной операции и должен немедленно выехать на объект. Георгия Анфертьева оповестить было труднее: он жил под Ленинградом, в городе Пушкино, и диспетчер соединился с отделением милиции, чтобы передали инженеру о срочном выезде.
Ледокольный спасатель «Юрий Лисянский» в этот же день возвращался домой, в Ленинград, после ледовой вахты. Но на подходе к Кронштадту была получена аварийная радиограмма — и спасатель лег на обратный курс. Леонид Онохин, начальник таллинской группы аварийно-спасательной службы, со своими водолазами был уже на месте аварии...
Кажется, ни Апфертьев, ни Заборщиков не заметили, как поезд тронулся. Лежа на своих полках, они думали о предстоящих каждому из них работах. Заборщиков, хоть и является заместителем начальника АСПТР (Аварийно-спасательные, судоподъемные и подводно-технические работы.) по водолазному делу, не раз сам погружался в воду, работал при необходимости на палубе, стоял на руле, заделывал пробоины.