Прекрасно! Теперь можно наконец заняться и освоением «Острова сокровищ»! Так думает, удовлетворенно потирая руки, гаванский диктатор Херардо Мачадо. Первый шаг в этом направлении, предпринятый Мачадо, остается на долгие десятилетия и последним. Но какой это был знаменательный шаг! Спустя всего лишь несколько месяцев после ратификации договора Хэй-Кесада — в 1926 году, в присутствии Его Высокопревосходительства Президента Республики, министров, депутатов парламента, представителей прессы и публики близ Нуэва-Хероны торжественно закладывается первый камень новой, лучшей в стране, самой современной в Латинской Америке, оборудованной по последнему слову науки и техники… тюрьмы Пресидио-Модело.
Сметная стоимость этого сооружения составляла 250 тысяч долларов. Фактическая — к окончанию строительства — почти втрое превысила ее! Три года возводилось чудо латиноамериканской пенитенциарной системы. Там, на окраине Нуэва-Хероны, работали самые квалифицированные кубинские инженеры и техники, туда приезжали законтрактованные за валюту специалисты-строители из США. И вот, наконец, сооружение было воздвигнуто. Четыре гигантских цилиндрических блока — тюремные корпуса. Между ними — круглый блок — столовая.
Слух о чудо-тюрьме пронесся по всей Латинской Америке, а ее посещение стало обязательным пунктом в программах визитов тогдашних правительственных делегаций.
...Миловидная негритянка, бывшая учительница из Гаваны Мария Верена Гонсалес, ныне заведующая музеем, разместившимся в служебном корпусе тюрьмы, приглашает нас осмотреть один из блоков. Пройдя через невысокую дверь, мы оказываемся в центре громадного круглого, без единой перегородки здания. По всей его стене — пять этажей камер. 465 клеток-одиночек, в которые зачастую сажали и по двое и по трое. На самом верху, на шестом этаже, — этакая естественная жаровня: камеры строгого режима для провинившихся. В центре гигантского зала, рождающего какие-то смутные ассоциации с древнеримскими цирками или авиационными ангарами, — высокая башня, увенчанная будкой с бойницами. Там сидел часовой. Один часовой, на глазах которого — весь блок. Дабы обеспечить его безопасность, доступ в башню-вышку осуществлялся по подземному туннелю.
Тюрьма стала символом и проклятием острова. Предназначалась она отнюдь не для карманников и сутенеров. В первую очередь она была создана для заточения борцов против диктатуры Мачадо и сменивших его псевдоконституционных режимов. 18 октября 1953 года ее ворота открываются, чтобы принять заключенного под номером 4914 — Фиделя Кастро, за три месяца до этого совершившего с группой соратников дерзкое нападение на казарму правительственных войск Монкада в городе Сантьяго-де-Куба. Тюремные власти не рискнули отправить отважного революционера в общий блок. Его поместили в одном из служебных корпусов, где за ним было установлено особо тщательное наблюдение.
Вот эта камера. Дверь. Два окна. Одно выходит во внутренний двор, другое — совсем крохотное — смотрит на вершины окружающих Нуэва-Херону холмов. Впрочем, как сказала нам Мария Гонсалес, в то время, когда в камере находился Фидель, это окно было наглухо закрыто.
Полтора года провел здесь Фидель Кастро. Волна протеста заставила правительство отступить: 17 мая 1955 года Кастро и его друзья, участвовавшие в штурме Монкады, освобождаются из Пресидио-Модело и высылаются за границу. Именно после этого и начинается подготовка нового этапа кубинской революции — экспедиции «Гранмы».
Но это уже тема особого рассказа, а мы с вами останемся на Пиносе, которому после освобождения Фиделя (на Кубе именно так и говорят, ласково и по-братски: «Фидель») предстояло ждать еще два с половиной года своего освобождения. Это были, пожалуй, самые мрачные годы Пиноса. В 1955 году диктатор Фульхенсио Батиста подписал декрет, превративший остров в так называемую «свободную зону». В целях стимулирования «экономического и социального прогресса» все ввозимые на остров из-за рубежа товары освобождались от уплаты пошлин. На Пиносе разгорается истеричная погоня за легкими деньгами. Американские сигареты, парижские платья, легковые машины и автоматические пистолеты, грецкие орехи, баварское пиво продаются здесь в полтора-два раза дешевле, чем в Гаване!
Гигантская армия контрабандистов засучивает рукава. Сотни катеров и яхт, утлых лодочек и грузных танкеров везут в своих трюмах сулящую звонкие барыши контрабанду. Из Гаваны и Майами, из Пуэрто-Рико и с Гаити, с острова Кюрасао и Ямайки на Пинос, который уж теперь-то должен, черт возьми, стать настоящим «Островом сокровищ», — тучами слетаются любители легкой наживы, В головах обезумевших дельцов и торгашей рождаются тысячи фантастических проектов быстрого обогащения. Десятки из них начинают претворяться в жизнь, но только один успевает осуществиться. За пять минут до «третьего звонка» — в новогоднюю ночь 31 декабря 1958 года, в те самые минуты, когда в Гаване Батиста уже садился на самолет, спасаясь бегством от надвигавшегося девятого вала революции, — в эти самые минуты на удивительно живописном берегу залива Сигуанеа под расцвеченными огнями пальмами сверкают брызги шампанского и визжат саксофоны. Здесь, в сорока километрах от Нуэва-Хероны, сдается в эксплуатацию самый современный, самый комфортабельный, самый образцовый, оборудованный по последнему слову науки и техники... игорный притон: казино и отель «Колони».