— Восемь внуков у тебя, — успокаивал сухопарого старца стоявший рядом виночерпий. — И жена славилась красотой...
— Но любил я болгарку, — не сдавался старик. — У нее было красивое, верное сердце.
— У твоей жены тоже.
— Но любил я болгарку...
Не успел великий тамада поднять руку в знак того, чтобы начать танцы, как появился на кругу мальчишка с кинжалами.
— Ацамаз, — вспомнил я. — Внук великого тамады.
Ацамаз, приталенный сплошь кинжалами, вышел на середину круга на носках. Музыканты ускорили темп.
— Смотри, он держит зубами кинжал, может порезаться, — забеспокоился Мавродий. — Смотри, уже три кинжала в зубах...
— Он будет строить пирамиду из десяти кинжалов, — сказал я. — Потом будет вонзать их в землю. Каждый вонзенный кинжал — будущий сын молодоженов.
— А если вонзит все десять?
— Десять сыновей, — сказал я.
— А если ни одного?
— Значит, дочки. У кобанцев такая примета...
Музыканты заиграли еще быстрее, но Ацамаз успевал за ними. Великий тамада держал рог наготове, чтоб после танца произнести здравицу в честь будущих детей молодоженов.
Три кинжала были вонзены в землю. Теперь уже музыканты поспевали за танцором.
— Матадор, — восхитился Мавродий, когда Ацамаз воткнул девятый кинжал. — Как коррида.
Десятый кинжал Ацамаз торжественно преподнес великому тамаде. Музыканты притихли. Великий тамада начал тост, держа в одной руке рог вина, в другой — кинжал.
— Тот, кто получит от него рог, — стал пояснять Сано, — будет в Кобанском ущелье в таком же почете, как сам великий тамада. Кому он передаст десятый кинжал, будет танцевать с невестой.
Когда великий тамада закончил тост, Ацамаз подошел к Мавродию и жестом руки пригласил его к старцу.
— Пей до дна, — дал напутствие Мавродию Сано — Я тут помочь не в силах.
Мавродий, приняв рог, поклонился великому тамаде.
За мгновеньем мгновенье — и жизнь (промелькнет...
Пусть весельем мгновенье это блеснет!
Берегись, ибо жизнь — это сущность творенья.
Как ее проведешь, так она и пройдет.
За счастье молодоженов, — добавил к рубай Омара Хайяма Мавродий и под застольную песню осушил рог до дна.
Потом к великому тамаде подошел Уатт.
— Пусть охраняет кинжал счастье молодоженов и будет средством защиты, а не нападения, — с этими словами великий тамада передал кинжал Уатту.
— Гостю танец с невестой! — провозгласил великий тамада.
— О"кэй! — отозвался Уатт. Как только заиграла музыка,
под руку с огненно-рыжим шафером появилась невеста. Все расступились. Виночерпий дал знак Уатту, когда под музыку плавно выходила на круг невеста.
— О"кэй! — и Уатт выскочил в круг. Кинжал в зубах он не удержал и тогда приталил его к ремню джинсов, не переставая лихо отплясывать, переходя с лезгинки на твист. Потом неожиданно для всех выскочил в круг сам жених Заур-бек, приведя в замешательство сидевших за столом старейшин.
— Не ожидал, — удивился и Сано, глядя на танец друга. — Что скажет великий тамада? Остановит музыкантов.
Но великий тамада, на удивление всем, спокойно и даже с некоторым одобрением смотрел на сдержанный, красивый танец жениха. И в ту минуту, когда огненно-рыжий шафер приготовился к заключительному танцу с невестой, вышел великий тамада. Даже музыканты, повидавшие много чудес, замерли на какой-то миг от неожиданности. Но великий тамада дал знак рукой, и они тут же заиграли «Танец приглашения». Великий тамада танцевал, как и положено великому. Невеста была в танце сдержанно величава, благородна.
Заур-бек не смог скрыть своей радости, когда великий тамада снова дал знак музыкантам, приглашая на этот раз всех на общий танец «симд». И на круг стали выходить парами, мужчины под руку с женщинами, гости со всего Кобанского ущелья, калифорнийские друзья. Ну и, конечно, не удержались старейшины, пример великого тамады вдохновил их.
Луна уже таяла в небе, когда мы заканчивали танец «симд». Утренний луч солнца был весел. Костры на сторожевых башнях, Кобанского ущелья продолжали полыхать, возвещая о празднике.
Руслан Галазов, наши спец. корр.
Северная Осетия. Кобанское ущелье
Берег скелетов
Окончание. Начало в № 3—7
Стайн молчал. Иоганн пошевелился и снова затих. Джим, одетый лишь в рваные шорты, управлял лодкой.
— Где пристать? В каком месте, хозяин? — закричал он мне, когда лодка врезалась в первые прибрежные буруны.