Словом, у Гаванского фестиваля в США появляется все больше друзей. Подготовка только начиналась, а уже около ста состоятельных американцев внесли свои пожертвования в фонд поездки делегации СМРО на Кубу.
...Некоторое время мы молчали, но и молчание это было дружеским, ненатянутым, когда собеседники понимают, что встреча уже вышла за рамки случайного знакомства, и с каждой минутой симпатии только крепнут.
— А чем же теперь занимается Рэй Уокер? — спросил я, вспомнив о начале разговора.
— Не знаю, — ответил Джозеф, — он больше не пишет мне. Может быть, получает пособие, хотя вряд ли. Ясно одно: за воротами он остался надолго. Слишком малыми правами располагает молодежь в профсоюзах, а потому не верит в них, не стремится к членству, хотя это совершенно неправильно и лишь на руку профсоюзным боссам. Ведь чем больше молодых рабочих будет в профсоюзах, тем скорее мы добьемся улучшения положения. Разумеется, молодежь в профдвижении сталкивается с массой препятствий. Например, особую ненависть у рабочих — представителей национальных меньшинств вызывает дискриминационная практика, все еще процветающая в профсоюзах. Молодые чиканос и пуэрториканцы лишены каких-либо печатных материалов, объясняющих их права по коллективному договору на родном языке, а из-за недостаточной информированности не могут отстоять нормальную зарплату. Профсоюзы отказываются включать негров в программы профобучения или устраивают специальные экзамены, причем вопросы составлены так, чтобы неграм трудно было пройти испытание.
— Короче, правовая проблема американской молодежи в профсоюзах стоит чрезвычайно остро, — подытожил Майкл Гардер. — Мы должны преодолеть и рогатки, которые ставят профсоюзные боссы, и свои собственные заблуждения. Но сдвиги уже есть. Молодежь создает свои «рабочие советы», «комитеты за равные права», которые становятся важными центрами борьбы...
О многом мы еще говорили в тот вечер, и «Четыре колеса телеги» покидали почти последними.
«Как хорошо, что мечты иногда сбываются, — думал я уже в машине, которая уносила меня ночью все дальше от Топики, направляясь в Канзас-Сити. — Как-никак, а я познакомился в Капитолии с молодыми прогрессивными американцами. Правда, они не были конгрессменами, но зато встреча произошла на «высшем уровне» — под самым потолком, на балконе для гостей. И уж, конечно, поездка стоила того, чтобы встать рано утром — с восходом солнца...»
Г. Резниченко
Начало пути
Весной 1960 года, как и всегда каждой весной, от подъезда Института этнографии отъехали экспедиционные фургоны с эмблемой автобазы Академии наук СССР — желто-голубым земным шаром. Впервые в мировой практике сугубо научная этнографическая экспедиция была составлена исключительно из школьников. Причем в объеме запланированных работ мне, руководителю этой экспедиции, никаких скидок на возраст ее участников сделано не было.
Так начался уникальный научный эксперимент.
В конце 50-х — начале 60-х годов уже явственно ощущалась потребность в комплексной системе обучения и воспитания школьников с целью их приближения к жизни, науке и производственной практике. И советские ученые начали поиск практических путей приобщения школьников к большой науке. В те годы академик Д. И. Щербаков организовал теоретическую подготовку школьников в геологических партиях. Подобную же работу начали биологи, химики, математики, физики. Ребята в составе «взрослых» экспедиций выезжали на археологические раскопки.
Но энтографическая экспедиция — явление всегда особенное. Ведь цель ее исследования — не исчезнувшее городище или курган, не поиски минералов. Цель ее — человек. Человек идет к Человеку. А здесь мало знаний, опыта, так сказать, «методологической грамотности». Нужна духовная воспитанность, сердечная открытость, умение понимать и быть понятым.
Теоретически мы знали, что неуемная энергия и любознательность, неистощимая романтичность — прочнейшие «краеугольные камни» готовности к этнографической работе тех, кто только вступает в жизнь. Во время предэкспедиционной подготовки ребята серьезнейшим образом обсуждали каждую деталь предстоящей работы, анализируя, что именно из записанного ими будет нужно тем, кто через 50—100 лет обратится к их материалам.
Но ведь «в поле» надо практически войти в чужой дом, где тебя не ждут, задавать незнакомым людям разнообразные вопросы и суметь показать, что они продиктованы не праздным любопытством, а научным интересом.