— Падала ли мебель?
— Нет, хотя стул вот упал. Посуда с полок посыпалась.
— Какая посуда?
— Я спрошу у жены.
Из таких вопросов-ответов Ананьин как мозаику складывал картину землетрясения.
Сторож не поддавался. Его память оказалась нескончаемым лабиринтом историй и случаев, которые пересекались, прерывались и попадали в тупики склероза. Ананьин боролся за свое землетрясение как лев. Скоро он ориентировался в событиях 1935 года лучше самого очевидца. Ему было уже почти все ясно, но он продолжал свой разговор, добросовестно стараясь уяснить, можно ли положиться на память собеседника. Увы, старый Мухаммед точно не помнил даже год своего рождения. Я развел руками. Игорь Владимирович не унимался. Он утверждал, что человек, не помнящий дат, гораздо лучше запоминает бытовые детали.
— Вообще-то ничего страшного тогда не происходило.
— А до этого что-нибудь страшное происходило?
— Нет. Настоящий мужчина не боится ни легкого трясения земли, ни слабого шума из-под нее.
— Шум все-таки был?
— Очень слабый. То есть его почти не было.
Картина землетрясения, нарисованная сторожем скудными красками, не давала Игорю Владимировичу повода для фантазии. В конце концов наш шеф с грустью вздохнул и констатировал, что по собранным в результате беседы с Мухаммедом косвенным материалам такое землетрясение не могло сильно ощущаться на интересующей нас территории.
А день меж тем был прожит не зря. У Ананьина появилось еще одно доказательство (пусть маленькое) того, что самое крупное в Ливии землетрясение 1935 года в районе будущей стройплощадки «зарекомендовало себя с самой лучшей стороны».
Незаметно бежали дни в Гар-Юнисе. Петросян с утра погружался в античность. Миша исследовал причины трагической гибели цивилизации гарамантов, неизвестно откуда пришедших в VII веке н. э. в плодородную Сахару и — главное — неведомо куда исчезнувших. Фанатично преданному своей науке Ананьину было ясно и это: конечно, гарамантов погубило землетрясение. Миша не соглашался. Шли дискуссии со ссылками на источники.
Тем временем наступил ноябрь и началась не то осень, не то зима. Дул резкий ветер, случалось, шел дождь, и вечерами я влезал в старую куртку. Морское озеро серело, по нему бежала неприятная острая зыбь, как будто вода подрагивала от непривычного холода. Потускнели звезды, и дюжина вечно толкавшихся на западной стороне рейда кораблей сбивалась в кучу — точно им было холодно в открытом море.
Молчаливые развалины
Именно в такое вот пасмурное утро мы отправились из Бенгази в Кирену — один из крупнейших городов античного мира.
Поездка туда была предпринята отнюдь не с развлекательной целью. Отделение департамента античности, под эгидой которого в Кирене функционирует богатый музей и центр по реставрации античных памятников, обладает прекрасной библиотекой, в которой содержатся столь интересующие нас данные о землетрясениях в античный период истории. Кроме того, некоторый материал мог дать и осмотр руин Кирены, также пострадавшей от подземных толчков.
От Бенгази до Шаххата — так сейчас называется арабский городок, раскинувшийся прямо на развалинах древней Кирены, — больше двухсот километров. Полчаса от Бенгази, и «уазик» не спеша поднимается по серпантину, ведущему на горное плато Джебель аль-Ахдар — Зеленые горы, где вел свои последние сражения Омар Мухтар. Зеленые горы действительно зелены: они сплошь покрыты кустарником и невысокими деревьями. Видишь всю эту зелень и с трудом представляешь себе, что с трех сторон окружает ее самая большая пустыня на земле.
Когда поднялись на плато, тучи раздвинулись, выглянуло нежаркое солнце, и окрестные горы окрасились в два цвета — зеленый и голубой. Но у того и у другого было столько оттенков, что и земля и небо стали пестрыми.
Из дымки появлялись белые стройные минареты мечетей. Их силуэты, слегка расплывавшиеся в солнечном воздухе, казались миражами, и ощущение это не пропадало даже при приближении. Прозрачность и эфемерность мечетям придавали тончайшие архитектурные узоры. Орнамент мечетей был настолько сложен и замысловат, что в нем виделась изящная вязь арабских букв. Хотелось читать стены мечетей и минаретов как белые страницы книги сказок.
Кирена-Шаххат лежит в нескольких километрах в стороне от дороги. Арабский Шаххат действительно появился на месте античного города. Греки-дорийцы появились в этих местах около 630 года до н. э. Приплыв с острова Фера, они с помощью проводников из числа местных жителей перевалили через гряду прибрежных гор, прошли по каменистой равнине и поднялись на склоны Джебель аль-Ахдара. Селение назвали Кирена. Много династий правило в Кирене за двенадцать веков ее существования. Знал город и тиранию и демократию. В IV веке до н. э. Киренаика попала к Птолемеям. Затем в I веке до н. э. здесь утвердилась власть Рима... В середине VII века н. э. сюда пришли арабы. И все что-то ломали и строили. Разумеется, самое солидное наследство оставили греки.