У дороги не редкость встретить полупьяного слона, прислонившегося к дереву да так и заснувшего. Алкоголь ему подмешивают в питье, чтобы лучше работал на лесозаготовках и в походах. Таков древний обычай. Я видел, как двенадцать слонов в одном строю без погонщиков тянули на цепях из леса бревна. Совсем рядом с шоссе промчался на сером чудище горец-мыонг. Ветви деревьев того и гляди сметут его в любую минуту, а он знай пинает слона по ушам, подгоняя его.
— Куда это он? — спросил я у своих спутников.
— С запиской в соседний народный комитет, — был ответ.
Слоны откликаются на клички: Объедала, Колченогий, Задира. Объедала сунул хобот к нам в машину и сжал плечо моего переводчика. Я попытался оттолкнуть хобот. Он оказался твердым, как мраморная колонна. Погонщик что-то крикнул. Объедала отпустил плечо, с хрюканьем набрал пыли в хобот и выдул на нас. Все засмеялись. Мыонги относятся к слонам почти как к ребятишкам и прощают им шалости и проказы. Когда выяснилось, что Объедала просто попрошайничает, я достал из мешка, лежавшего под ногами, пластиковый пакет с огурцами. Слон тут же вырвал их у меня и сжевал вместе с пакетом. Все снова рассмеялись.
Летняя столица
Нынешний район Далата французские колонизаторы освоили через несколько десятилетий после захвата Сайгона, в начале 60-х годов прошлого века. Район этот для заселения европейскими переселенцами рекомендовал Парижу доктор Иерсэн, ученик Пастера, искавший подходящее место для госпиталя. В 1935 году к разросшемуся благодаря своим курортным достоинствам городу протянули железнодорожную ветку из Сайгона Колониальная знать и мандарины превратили Далат в самое модное место отдыха в Индокитае.
Судя по всему, обширному краю с мягким климатом вокруг Далата готовилась та же участь, что и многим районам в Южной Африке. Здесь должен был сложиться центр белых переселенцев, которые, войдя в экономическую и политическую силу, предпочитали находиться в некоторой независимости от метрополии. При благоприятных условиях они надеялись выделиться из колонии и образовать самостоятельное «белое» государство, где над азиатским большинством хозяйничало бы европейское пришлое меньшинство. Французские обитатели Далата по складу своего мышления и воззрениям относились к наиболее реакционному крылу колонистов. Здесь была воспитана и самая консервативная часть воротил будущего марионеточного режима в Сайгоне. Именно в Далате этот режим уже при помощи американцев учредил так называемую «Национальную военную академию», училище генштаба, ряд пехотных, артиллерийских и авиационных школ, Далатский университет, самый, пожалуй, далекий в Южном Вьетнаме от демократического и освободительного движения вьетнамской интеллигенции, а также атомный исследовательский центр. Роскошный автомобиль бежавшего из страны марионеточного президента Тхиеу обнаружили в мае 1975 года именно в Далате.
Освобождение не сразу изменило жизнь города. Въехав в Далат по шоссе, ведущему из Хошимина, на улице, где стоит главная гостиница Далата — «Палас», я еще застал табличку со старым названием «Улица Иерсэн». Из католического храма неслась органная музыка, сопровождавшая воскресную мессу. По всему городу и особенно возле рынка, угловатой уродиной поднимавшегося в центре на фоне фиолетовых гор, бродили понурые молодцы в клешах и приталенных теннисках, оставшиеся не у дел после закрытия ночных клубов, баров и ресторанов, где прожигали жизнь воротилы марионеточного режима. В здании рынка, на первом этаже которого торгуют съестным, а на втором — изделиями местных умельцев, попрошайничали инвалиды бывшей сайгонской армии.
Центр города как бы обрамляет берега лежащего среди мягких холмов двухкилометрового озера Хосуанхыонг. Я прошел пешком вдоль его берега, где было непривычно много прохожих. Дело в том, что во вьетнамских городах, будь то в северных или южных провинциях, почти не встретишь пешеходов. Все ездят по жаре на велосипедах. Говорят, что на двух колесах в тропиках на преодоление километра тратится меньше энергии, чем на своих двоих. И хотя тротуары в центре Хошимина обычно переполнены народом, присмотревшись, можно заметить, что люди толкутся возле магазинов или кино, оставив велосипеды и мопеды у кромки.
В Далате ходят пешком. Наверное, потому что прохладно, а во-вторых, пешком, видимо, легче преодолевать крутые улицы. По одной из них, мощенной выщербленным булыжником, я и поднялся однажды, направляясь в гости к известному в провинции Ламдонг и самом Далате писателю и журналисту Ван Тау Нгуену. Бывший партизан, знаток горской жизни, более десяти лет проведший в лесах Центрального плато, он как мог переоборудовал на вьетнамский манер шале сбежавшего в 60-х годах французского плантатора. Было раннее утро, немного прохладно, и в камине пылал сухой бамбук. К удивлению хозяина дома, по-вьетнамски не имевшего навыка к отоплению, он стремительно прогорал, почти не давая тепла. Да и откуда разбираться в каминах человеку, больше привыкшему к лесному партизанскому костру?