— Сережа, подстрахуй товарища.
Мы были почти одногодки, и потому мичман так и остался для "меня Сережей. Зарядили акваланги и ушли в мутноватую воду Карантинной бухты. Ближе к выходу в море глубина прояснилась, и Сергей, шедший ведущим, сделал мне знак: стой! Зеленовато-синюю толщу рассекала капроновая браконьерская сеть. Он подплыл поближе и стал высвобождать из ячеек застрявших рыб...
Это был Шардаков.
После трагической ночи 19 сентября водолазные работы на «Адмирале Нахимове» были прекращены, и СС-21 вернулся в Севастополь.
Дочь и жена Шардакова жили в блечной новостройке на берегу Стрелецкой бухты. В однокомнатной квартирке было тесно от горя. Сюда приехали с Урала отец, мать и сестра Сергея со своим двухлетним сыном. Пока шли печальные хлопоты, я пытался понять, что могут рассказать стены и вещи о своем хозяине. Вот стереопроигрыватель. Сергей любил музыку, частенько пел сам песни морские и песни уральские. На красочном конверте с пластинками — дарственная надпись от болгарского моряка.
Они познакомились на совместных учениях по спасению «затонувшей» подводной лодки. Сергей делился с болгарским водолазом эпроновскими навыками. Расстались друзьями на всю жизнь.
Вот книги, подобранные с толком и вкусом: Гюго, Достоевский, Чехов, Дидро, Олеша, Гончаров...
Вот вертится под ногами белый котенок, которого он принес в дом... Вот стопка почетных грамот: «За активное участие в спартакиаде»... «За образцовое выполнение воинского и интернационального долга...»
А балкон остался недозастекленным. На кухне протекли трубы, надо переклеивать обои... Многое говорило о том, что не успевали хозяйские руки обихаживать жилище, что дома бывал он не часто. Всего лишь ночь подарила ему судьба на встречу с семьей после многомесячного плавания. А утром постучался в дверь матрос-оповеститель: спасательное судно выходило в Новороссийск по тревоге...
Что я знал о нем еще? То, что сообщали строчки некролога во флотской газете: «Сергей Александрович Шардаков родился 28 декабря 1950 года в городе Верещагине Пермской области. Учился в ГПТУ на слесаря-тепловозника. В 1969 году был призван на флот, а спустя три года окончил школу мичманов. В семьдесят восьмом вступил в партию...»
А то, что не сказал некролог, поведала мать:
— В двенадцать лет вывезла его в Адлер, к морю. Вот с той поры он и заболел морем. Учиться стал хорошо — а то в моряки не возьмут. Все делал для того, чтобы на флот попасть. А уж как попал — то и гордился. На Урал только в отпуск приезжал. Уж тут душу на лыжах отводил... Зверье любил всякое. Не пил, не курил, слова черного от него не слыхали. И почему это так: как хороший человек, так первым на погибель?! Вот и дед его в тех же летах в сорок первом году под Москвой убит...
А двухлетний племянник Шардакова примерял его мичманку...
Пока писались эти строки, пришло сообщение, что Сергей Шардаков награжден посмертно орденом Красной Звезды.
Николай Черкашин
Новороссийск — Севастополь
Бронзовый флейтист
Когда нет обложных дождей, нашу тихую улочку нигерийской столицы Лагоса будят две зеленщицы. Они приходят с первыми лучами солнца, возвещая о своем появлении пронзительным криком: — Огеде! Огеде! Улочка узка, стены домов многократно усиливают их зычные выкрики, так что со сном приходится проститься: зеленщицы не уйдут до тех пор, пока кто-нибудь не купит у них «огеде» — бананы.
В отличие от них Алево Иленду приходил с большой кожаной сумкой в понедельник каждого месяца, часам к восьми. Он выкладывал на пестрый коврик перед входом в дом черные статуэтки, маски, фигурки животных, умело вырезанные им самим из эбенового дерева, и лишь после этого давал о себе знать коротким негромким звонком.
Однажды я увидел на коврике рядом с эбеновыми поделками небольшую бронзовую статуэтку: женщина присела на колени, придерживая правой рукой на голове вместительный кувшин, который только что подняла с земли. Теперь нужно встать, да, видно, ноша тяжела, и женщина боится расплескать воду.
Раньше Алево Иленду никогда не приносил бронзу.