Повезло тому, кто, как и я, побывал в Копенгагене летом. Но мне повезло вдвойне — я пришел в парк в субботу, а в выходные и праздники небо над парком освещает мощный и изысканный фейерверк, и звуки взрывов заглушаются восторженными аплодисментами детей, да и не только детей...
В сказке «Ключ от ворот» Андерсен пишет: «Копенгаген в то время не имел еще газового освещения... не было тогда и «Тиволи». А кажется, «Тиволи» был в Копенгагене всегда, настолько он вписывается в город.
Создан «Тиволи» был в 1843 году сыном датского консула в Алжире Георгом Карстенсеном. В то время в Европе и Америке были в моде большие развлекательные сады с декоративными элементами Востока. Разрешение от армейских чиновников на создание «Тиволи» Карстенсен получил с таким условием, что все сооружения в нем будут из дерева, стекла и других легких материалов, чтобы в случае военной необходимости сразу же можно было бы освободить место пушкам. Поэтому кирпич и раствор пришлось компенсировать выдумкой.
В воде озера отражается китайская пагода, на нескольких этажах которой расположились рестораны. Есть дворец в мавританском стиле, расцвечиваемый вечерами мириадами ярких лампочек, китайский театр, построенный с соблюдением всех необходимых канонов, вплоть до подбора цветов в оформлении... Вместо опускающегося занавеса сцену в театре закрывают специальные створки, расписанные как распущенный хвост павлина. А с 1844 года Карстенсен по праздникам и выходным стал организовывать в парке парад «гвардейцев»: марш мальчиков, одетых в красно-белую форму. И сегодня в парке есть собственная «гвардия» девяти-шестнадцатилетних солдат.
Ну и как тут не вспомнить Андерсена, когда видишь, как, расступившись, народ пропускает по узкой дорожке марширующих детей в гвардейских мундирах и карету, в которой сидит такая же маленькая «королева». Или когда посреди парка выходишь к настоящей китайской пагоде, украшенной гирляндами ярких огней. Не около нее ли распевал свои волшебные песни для императора андерсеновский Соловей?
— Конечно, со времен Андерсена «Тиволи» изменился,— поясняет Оле Нильсон.— Ни этой пагоды, ни китайского театра не было во времена Андерсена. Однако китайская экзотика, конечно в европейском преломлении, присутствовала в «Тиволи» с самого начала.
В дневниках Андерсена мы находим такую запись: «11 октября. Был в «Тиволи». Начал китайскую сказку...» Так что неудивительно, что в сказке оказался изображен «Китай, который с убедительной изысканностью составлен из всех нелепых и поверхностных представлений Запада о Поднебесной — своего рода балаганный Китай, где все сделано из фарфора, золота и шелка; где люди кивают, как китайские болванчики; где этикет по-китайски мудреный; где император, если недоволен придворными, может приказать бить их палками по животу; где чиновники нелепо озабочены только собственным достоинством, а мелкий люд столь же нелепо подражает начальникам...»— пишет Бо Грёнбек в своей биографии Андерсена.
— А ты знаешь, реальным был и сам «Соловей»,— сказал мне Оле, когда мы с ним сели передохнуть в небольшой пивной и он закурил свои любимые сигареты «Сесил». В отличие от многих соотечественников он не курил трубку.
— Да-да,— подтвердил он,— это была шведская певица Енни Линд.
Все в том же 1843 году выступлением в Королевском театре Копенгагена Енни Линд начала свою европейскую карьеру. Эта выдающаяся актриса, обладающая великолепным голосом, уже в возрасте восемнадцати лет произвела фурор в Стокгольмской опере, и один журналист прозвал ее «шведским соловьем». Встретившись с ней впервые в гостинице «Отель дю Норд», Андерсен сразу воспылал к ней любовью. Он постоянно находился возле актрисы, наедине или в гостях у датских друзей, и едва ли у нее могли быть сомнения относительно его чувств, но она держала Андерсена на расстоянии...
Муза писателя была щедра в те короткие часы, что он создавал этот шедевр — «Соловья». Сказка была начата вечером и закончена уже на следующий день...