И все же мы живы и невредимы, на твердой суше, вне досягаемости волн. Когда настал рассвет, мы собрали дождевики, и я перевернул лодку. Она уже начала разваливаться на куски. Мне удалось выдернуть компас из гнезда. Вокруг не было видно ни души. Мы смотрели на линию огней и лишь позднее узнали, что они стоят здесь, чтобы предупредить рыбаков об опасности. И мы двинулись прочь от моря. Вокруг ничего, кроме кактусов, огромных кактусов и ослов. К колодцу мы подошли совершенно вымотанные, ведь пришлось нести по очереди Клозио, сплетая из рук нечто вроде скамейки. Вокруг колодца валялись скелеты коз и ослов. Колодец оказался высохшим — колесо его вертелось вхолостую, не извлекая из-под земли ничего. А вокруг по-прежнему ни души, лишь ослы да козы.
Наконец мы добрались до маленького домика — распахнутые настежь двери словно приглашали войти. «Эй! Эй! Есть тут кто-нибудь?» Никого. Над камином висела на шнуре туго набитая сумочка. Я снял ее и уже собирался открыть, как вдруг шнур лопнул — там оказались флорины, голландские монеты. Значит, мы на голландской территории: в Бо-кере, Кюрасао или Аруба. Мы оставили сумочку, не прикоснувшись к ее содержимому. Нашли воду, и каждый по очереди напился из ковшика. Ни в доме, ни поблизости никого не было. Из-за Клозио шли очень медленно, как вдруг дорогу нам перегородил старый «форд».
— Вы французы?
— Да.
— Забирайтесь в машину.
Трое разместились сзади, Клозио у них на коленях, мы же с Матуреттом сели впереди, рядом с водителем.
— Потерпели кораблекрушение?
— Да.
— Кто-нибудь утонул?
— Нет.
— Откуда вы?
— С Тринидада.
— А до этого?
— Из Французской Гвианы.
— Каторжные или вольнопоселенцы?
— Каторжные.
— Я доктор Нааль, владелец этой земли. Это полуостров, отходящий от Кюрасао. Его называют Ослиной землей. Здесь живут только козы да ослы. Едят кактусы, даже длинные шипы им не помеха. А знаете, как прозвали здесь эти шипы? Девицы Кюрасао.
— Не очень-то лестное прозвище для молодых дам Кюрасао,— заметил я.
Здоровяк оглушительно расхохотался. Внезапно, словно захлебнувшись в астматическом кашле, «форд» остановился. Я указал на стадо ослов и сказал:
— Раз машина не в состоянии двигаться дальше, можно запрячь их.
— В багажнике есть сбруя, но попробуй поймать хоть пару и запрячь! — Доктор Нааль открыл капот и быстро обнаружил, что из-за тряской езды отсоединилась клемма свечи.
Он ловко устранил неисправность, при этом нервно озираясь по сторонам, и мы двинулись дальше. Потрясясь на ухабах еще какое-то время, мы наконец доехали до шлагбаума, преграждающего дорогу. За ним виднелся небольшой белый коттедж. Хозяин заговорил по-голландски с очень светлокожим и аккуратно одетым негром, который все время повторял: «Да, мастер, да, мастер!» Затем он обратился к нам:
— Я велел ему побыть с вами, пока не вернусь и не привезу чего-нибудь попить. Выходите из машины.
Мы вышли и сели в тенек, на траву. Престарелый «форд», кашляя и задыхаясь, укатил.
Он не проехал и пятидесяти метров, как дегр обратился к нам на папьямето, местном жаргоне, состоявшем из смеси голландских, французских, английских и испанских слов, и сообщил, что его хозяин, доктор Нааль, отправился за полицией, потому что жутко нас испугался, да и ему велел держать ухо востро, поскольку мы наверняка беглые воры. Этот несчастный мулат прямо не знал, как и чем нам еще угодить. Сварил кофе, правда, слабый, но по такой жаре сошло. Мы прождали больше часа. И вот наконец появился большой фургон с шестью полицейскими, одетыми на немецкий манер, а за ним — открытый автомобиль с шофером в штатском и еще тремя господами, одним из которых был доктор Нааль.
Они вышли из машины, и самый низкорослый из них, похожий на священника, сказал:
— Я начальник отдела безопасности острова Кюрасао. Мое положение обязывает взять вас под арест. Совершилили вы какое-либо преступление с момента прибытия на остров, и если да, то какое? И кто именно из вас?
— Господин! Мы беглые. Приплыли из Тринидада, всего несколько часов назад наша лодка разбилась здесь о скалы. Старший в этой маленькой компании я, и могу вас заверить, что ни один из нас не совершил ни малейшего проступка.
Комиссар заговорил с Наалем по-голландски. В этот момент подъехал какой-то парень на велосипеде и присоединился к разговору.
— Господин Нааль, — вмешался я, — почему вы сказали этому человеку, что мы воры?