Через несколько часов трудного пути вдалеке показалась запущенная хижина. Чем ближе они подходили к ней, тем явственней слышалась песня. Низким и властным голосом пела женщина. У входа в хижину сидел прокаженный.
... Некогда статный и красивый юноша, Амо был рожден для подвигов, но страсти опутали его раньше, чем он успел стать отважным воином. Много лет назад отец Кардилы послал его во вражеское племя пак-пак договориться о необходимом для всех батакских племен перемирии. В чужом племени Амо начал не с умных и искусных бесед. В первый же вечер ему подарили наложницу, привезенную с далекого острова. Кожа у девушки была белее и золотистей, чем у батаков, разрез глаз напоминал два полумесяца. Весь вечер и всю ночь он провел с наложницей, а наутро ему объявили, что у нее страшная болезнь. Ее тут же на площади убили, чтобы никто из воинов пак-пак не соблазнился редкой красотой и не навлек беду на племя. Амо с позором прогнали, и вместо перемирия он принес своему племени продолжение войны и неизлечимую болезнь — проказу. Так он оказался здесь, на самом дальнем конце острова. Туда же раджа Имрал приказал отвести и свою молодую жену, которая родила ему двойню, совершив тем самым тяжкий грех.
Женщина сидела рядом с прокаженным и пела. Кардила с удивлением смотрела на чистое, красивое лицо, пышные бедра, высокую грудь. «Наверное, болезнь поражает не всех»,— с надеждой подумала она. Легкий порыв ветра слегка распахнул саронг женщины, и обнажились ее ноги, изъеденные кровоточащими язвами.
На Амо было страшно смотреть. Кожа под бровями стала землистой, нос почти провалился, скрюченные узловатые пальцы с трудом удерживали курительную трубку. Сильный и мужественный воин превратился в безобразное чудовище — так мало осталось в нем от человека. Небольшой клочок острова стал его царством и вечной тюрьмой. Кардилу поразило выражение глаз Амо и женщины: пустое и отрешенное, как у новорожденных младенцев.
— Вот оно, твое будущее,— с нескрываемой злобой сказал Тако.— Они и тебя угостят своим мерзким напитком.
Она вспомнила, что отец рассказывал ей о страшном действии напитка, приготовленного из растения ти. Стоило сделать несколько глотков, и огонь пробирался в кровь, отбирая память и удесятеряя желание плоти.
— Амо! — властный голос Тако оборвал песню женщины.— Я привел тебе новую жену — молодую и красивую!
Чуткое ухо женщины быстрее уловило тревожную весть, и в ее бессмысленных глазах промелькнуло беспокойство.
— Амо, безносый павиан, очнись,— яростно крикнул Тако.
Прокаженный с непостижимой для такого урода стремительностью бросился к нему. От жуткого вида получеловека-полуживотного воин оцепенел и не мог двинуться с места. Между ними оставалось не больше метра, когда Тако сумел побороть страх и схватился за паранг, но женщина опередила его, вцепившись в руку. В следующее мгновенье Амо начал душить воина.
Жизнь покидала молодое тело с корчами и судорогами, обезобразив красивое лицо Тако выражением животного страха и беспомощности. Он упал на землю, и тотчас его голову сильным ударом отсек острый нож прокаженного.
Амо повернулся в сторону Кардилы. Руки медленно потянулись к ней, но женщина помешала ему, решительно оттолкнув от девушки.
— Убей ее! — прохрипел он.
— Сумасшедший! — воскликнула женщина.— Теперь у нас будет кому сажать рис, готовить пальмовое вино и растирать твои больные ноги.
— Ты что, забыла, сколько огненного напитка дают люди племени пак-пак за каждую голову?
— Да, но за голову мужчины, а не девчонки!
— Разве болезнь сделала меня таким же глупым, как ты?! Даже слепой крот увидит, что у девчонки нет волос! Она не сможет долго помогать нам! В своем грязном теле она носит ребенка! Ничтожный Имрал опять издевается надо мной!
— Оставь девчонку до тех пор, пока она сможет помогать нам, а за голову этого воина мы получим у Сирегара много огненной воды и устроим настоящую песту (праздник)...
Потребность снова испить желанный напиток заставила Амо согласиться, и он поспешил в хижину — немного отдохнуть.
— Зови меня Иса,— резко сказала женщина, когда они с Кардилой остались вдвоем, и помедлив, добавила: — Это мое пятое имя, но и оно не спасло от болезни. Богов не обманешь.
Она вплотную подошла к Кардиле.
— Не думай, подлая,— как обезумевшая гюрза шипела Иса. — Не думай, что я позволю тебе сейчас спать с Амо. Он — мой! Подожди немного, придет время, и он превратится в сплошную гниющую рану, и тогда я заставлю тебя лечь рядом с ним, долго ласкать его зловонное тело и целовать провалившийся рот.