Им оказался сравнительно молодой, подвижный и компанейский африканец — бвана Чунгуфу. За неимением лучшего он предложил мне располагаться на ночь на диване в своем кабинете.
На следующее утро я обратился к господину Чунгуфу с вопросом, где можно арендовать «лендровер».
— Для этого надо обратиться к чиновнику по транспортным вопросам, — разъяснил он.
— Где его можно найти?
— Это я, — церемонно поклонившись, ответил Чунгуфу.
Он пересек свой кабинет, сел за другой стол и, написав на бланке записку в гараж, протянул ее мне.
— А куда собираетесь ехать?
— В Великую Килву.
— Вам известно, что на посещение древних городов Танзании нужно разрешение главного хранителя памятников старины? Без него гид вам ничего не покажет.
— А где можно найти хранителя?
— Это тоже я,
Так я сделался обладателем еще одной записки, поблагодарил Чунгуфу и направился к выходу.
— Вообще говоря, машина вам не понадобится, — сказал он на прощание. — Великая Килва, или, как мы ее называем, Килва-Кисивани, находится на острове, туда можно добраться только на лодке. На машине, если хотите, съездите в Килву-Кивинже, возникшую уже во времена работорговли. И не забудьте, что сейчас находитесь в Килве-Масоко — самой молодой из всей троицы. Смотрите не заблудитесь.
У причала Килвы-Кивинже, расчищенного от мангров, упрямо вылезавших отовсюду, долго пришлось ждать, пока разгрузят шаланду-доу, владелец которой согласился доставить меня на остров. Доу была маленькая, тонны на две, доверху загруженная мешками, из дыр которых сыпалась тапиока. Теперь это единственный «экспортный продукт» порта, некогда слывшего самым богатым в Африке.
Заблудиться на острове, в самом деле, было немудрено, хотя шедшие впереди меня двое африканцев, без устали орудуя острыми пангами, расчищали дорогу. Лес, правда, в последние годы здесь сведен. Но высоченная, по плечи, трава, такая же сочная и ароматная, как на наших приокских лугах у Тарусы, только перевитая вьющимися растениями, заставляет ползти черепашьим шагом. Вытаптывать тропинки к здешним святыням африканской культуры, к сожалению, некому. Был май, а в реестре посетителей, в котором я расписался, моя фамилия с начала года оказалась четвертой...
Путеводителей по Килве не существует. Но солидный оксфордский труд по археологии побережья, предусмотрительно захваченный мною, сослужил хорошую службу.
В ученой книге цитировали вездесущего путешественника Ибн-Баттуту, который в 1331 году добрался до Килвы. Кто-кто, а он повидал средневековый мир! И тем не менее Килва, по его словам, — «один из наиболее прекрасных и мастерски распланированных городов мира». Великий путешественник не оставляет сомнений в том, кем был построен этот прекрасный город. То были чернокожие мусульмане — зинджи. Они поразили Ибн-Баттуту богатством своих одежд и добротностью домов — «все больше деревянных, крытых тростником». Бурная история, пожары и тропическая сырость ничего не оставили от них.
Семь веков Хусуни Кубва
Сохранилась и до сих пор поражает своими размерами огромная крепость Хусуни Кубва — ее название так и переводится с суахили: «большая крепость». Выстроенная на крутом обрыве над океаном, она сразу же давала всем заморским гостям представление о городе, о его могуществе и богатстве. Крепость сложена из кораллового известняка, который добывали на соседних рифах. В оксфордской книге в адрес строителей сказано много лестных слов: «оригинальный план», «удивительная кладка», «смелые формы». Но, по-моему, лучшая рекомендация суахилийским архитекторам и строителям — это то, что Хусуни Кубва стоит над океаном вот уже семьсот лет, лицом к прибою, отражает циклоны, пожары и осады и вовсе не собирается разрушаться.
Только крышу унес ветер, и поэтому буйная растительность давно уже заселила ее дворы, залы, коридоры и бесчисленные комнаты. В одной из них трава так искусно замаскировала древнее отхожее место, что даже мой бывалый проводник, всю жизнь лазающий по этим развалинам, провалился. Травм не было. Был, как всегда бывает в таких случаях, смех. В добавление — неожиданная находка. Гид вылез из ямы, держа в руках фарфоровый черепок с синим орнаментом.
Другая яма — поглубже, предусмотрительно огорожена частоколом. Когда я наклонился над ее зияющей чернотой, один из проводников ухватил меня за брюки.
— Очень глубоко, бвана. Двадцать шесть метров. В старые времена туда сбрасывали преступников.
Те, кто не разбивался насмерть сразу, тонул чуть позже. Где-то яма связана с океаном и с наступлением прилива заполняется водой. Тысячи крабов ползают по ее замшелой стене.