...Странная все-таки у нас, биологов-охотоведов, профессия, слишком уж много в ней противоречий. Мы клянемся в любви к природе и животным, однако ходим на охоту, стреляем птиц и зверей, вызывая упреки инакомыслящих. Внешняя романтика этой специальности, связанная с путешествиями, таежными походами, охотой, переплетается с весьма прозаическими будничными заботами и трудностями. Но самое главное противоречие уходит корнями в проблемы экономические, даже, пожалуй, психологические.
Разве нам не хочется вместе со всеми трубить общий сбор «Даешь БАМ!», как призывает горнист-всадник на плакате в усть-кутском аэропорту? Разве мы не завидуем тем, кто уезжает под гром оркестра на передний край стройки века? Так стоит ли вообще толковать об охране этой самой тайги со всяким ее зверьем?
Вот за эти дни налетали мы над Усть-Кутским районом тысячи километров — и все над тайгой, бескрайней, молчаливой, угрюмой, сами собой просятся эти привычные эпитеты. В самом деле, если даже меня, охотоведа и таежника, всякий раз поражает масштабность, широта тайги, ее грандиозный, всесибирский размах, то каковы же чувства непривычных к тайге людей, когда они видят ее с высоты птичьего полета? Горожане, занятые своими производственными и техническими заботами, глядят на тайту через круглые окошечки иллюминаторов и, наверное, думают: ни конца-то ей, ни краю, за далью даль, до самого океана, хоть к северу, хоть к востоку, все едино. Расступись, подвинься-ка, товарищ тайга! Трасса БАМа, зимние автодороги, даже долина Лены с редкими селениями у подножия угрюмых сопок — все это лишь мелкие вкрапления среди таежного океана-моря. Ну и разумеется, наступление на это таежное безлюдье должно быть только фронтальным, и можно уверенно говорить о неисчерпаемости лесных ресурсов, о новых леспромхозах, будущих территориально-производственных комплексах. Правда, какие-то экологи порою толкуют о своих заботах, о нехватке воды и воздуха, тревожатся за растительность и фауну. Это в тайге-то! Люди делом заняты, большим, славным, план выполняют, тайгу побеждают. О каких травках-пичужках может идти речь?
Дорогие друзья-техники, борцы с тайгой, покорители природы! Биологи и экологи не просто природолюбы. Государство платит нам деньги за то, чтобы мы разбирались в своем деле. Ни у нас, ни у природы, которую пытаемся мы охранять, нет своих «внечеловеческих» интересов, потому и прошу я слова.
Все дело в том, что тайга, это самое таежное море, которое поет под крылом самолета, одновременно и есть вокруг и нет ее. Вот загадка! Нет никакого таежного океана, а стоит тайга островками среди моря всякой всячины, чему и названия еще не подобрано. Мы ведь тоже не сразу это поняли. Вроде летаешь, летаешь, какая там охрана тайги, тут впору искать от нее спасения, и вдруг — восторженные восклицания: «Братцы, тайга внизу, гляньте-ка!» Смотришь, стоит по всему хребту кедрач сплошной стеной или старый сосновый бор, ствол к стволу, залюбуешься. Но минуло мгновенье — и нет его, а там что? Тайга или так себе, путаница древесная? Не каждый глаз, даже опытный, отличит настоящую тайгу от былой гари, иногда можно слышать, будто вся тайга есть гарь в разных стадиях восстановления. Но это не совсем так, ибо не везде тайга восстанавливается после пожаров, и не могут быть гари источником ценных ресурсов, по существу, это просто пустоши. И много, и нет ничего.
Конечно, есть еще в Сибири настоящая тайга, есть замечательные крупноствольные леса, где деревья растут в полную силу, но такие массивы если не редкость, то уж все наперечет, во всяком случае. Тянутся к ним и охотники, и сборщики орехов, и лесорубы, да еще иные теоретики спешат доказать, будто пропадает в этих насаждениях древесное добро, надо скорее омолотить их с помощью бензопилы, а то застоялись, бедные... Да, зарастают гари, но это уже не тот былой лес, а так себе — кислое с пресным, высокое с низким, редкое с густым. Все и всяческие пожарища, да болота, мари, калтусы, да ерники-луговины, да гольцы с каменными россыпями, ну еще леса уцелевшие — это и будет океан, только океан пространства, а не тайги. Его мы и видим, и меряем, забывая лишь, что лес и лесопокрытая площадь — далеко не одно и то же!
...Гудит мотор, самолет, слегка покачиваясь, оставляет позади таежные версты. А над нами ползет по небу вертолет, наверное, Ми-8 возвращается после высадки очередного десанта: вчера в Усть-Куте торжественно встречали украинских комсомольцев. Еще выше, в занебесной синеве, тянется облачный след от реактивного лайнера, где-то над ним кружатся в космосе спутники. А внизу ползут по зимнику тракторы, вездеходы, тягачи... Сколько техники, какие все умные, отличные машины, кто только их придумал! Но какой же инструмент нужен людям, какой механизм, чтобы понять тайгу, увидеть ее сущность, оценить все благо, в ней заключенное? Тогда не скажут они, будто пришли в тайгу на пустое место, а поймут, каким добром владеют, как его надо беречь. Одни разглядят в ней ресурсы, другие — фабрику свежей воды и чистого воздуха, регулятор атмосферы, кухню погоды, что там еще? Спасти же тайгу смогут те, кто воспримет ее как чудо — в соответствии с формулой Жана Дорста «спасти природу может только наша любовь». Сколько образов, сколько поэзии вложено в описание лесов средней полосы — тут и соловьи, и кудрявые березки, свежесть сумрака и алый свет зари, мещерские рассветы Паустовского, пушкинская осень в Михайловском, пришвинская кладовая солнца. А что же в тайге? Зловещая ее угрюмость в произведениях Вячеслава Шишкова, безнадежный аккорд «последнего луча» над оцепеневшей Леной у В. Г. Короленко... «Из птиц — чуть ли не одна ворона, по склонам — скучная лиственница, да изредка сосна», — вот какой видится тайга подневольному взору горожанина.