— А это удобно?
— Энрике будет рад, я уверен. Сейчас он, должно быть, на службе в соборе святого Иоанна. Там, наверное, мы его и застанем.
...Я бродил в полумраке зала, стараясь не беспокоить прихожан. Собор, казавшийся снаружи мрачным, внутри был пышным и красочным. Многоцветье причудливой мозаики пола не походило на каприз художника. Выделяющиеся на общем фоне мраморные плиты оказались надгробьями: под ними были захоронены четыреста пятьдесят рыцарей — гроссмейстеры Мальтийского ордена.
Сэмюель вскоре вернулся в сопровождении миловидной монахини. Миниатюрное личико ее в обрамлении черного капюшона белело, словно снег на лесной проталине.
— Сестра Терезия, — церемонно сказал Сэмюель, — любезно согласилась проводить нас к отцу Энрике.
Выйдя из собора, мы последовали за монахиней и вскоре оказались в старом дворике, заполненном семинаристами.
— По этой лестнице на второй этаж, вторая дверь направо, — сказала сестра Терезия.
Дверь открыл отец Энрике. Сэмюель представил нас друг другу, и мы прошли внутрь дома. Энрике тут же исчез в соседних комнатах, а мы устроились у окна на мягком диване, в котором, казалось, можно было утонуть.
Наконец полная фигура священника появилась в дверях. В руках он держал огромный серебряный поднос, на котором, как на фламандском натюрморте, горой лежали фрукты.
— Что предпочитаете — чай или кофе? — спросил отец Энрике. — Сэм-то старый чаевник, а вы?
В гостях так в гостях. Я изобразил ярого кофененавистника, и несколько минут спустя на столике перед нами стояли три чашечки, благоухающие ароматом английского чая «Липтон».
Мои собеседники с удовольствием принялись за чаепитие, а я глотнул разок и больше не смог.
Чай оказался удивительно малоприятным на вкус.
— Человеку непривычному, — пояснил Энрике, — жить на острове довольно трудно. Вся пища, все горячие напитки, и чай в том числе, кажутся солеными. Такая уж у нас на Мальте вода. И, увы, никакие опреснительные чудеса не помогают. Вот на Гоцо вода замечательная. А все дело в глине. Там почва глинистая: вода лишена возможности уйти под землю. Как известно, господь создал из глины человека. А мы в шутку добавляем: и этот маленький остров в придачу. Местные жители называют его святым. Судя по преданию, у берегов Гоцо, в бухте Марса-Форно, потерпело кораблекрушение судно апостола Павла, плывшее в Сицилию. Он высадился на острове и даровал нам христианство. С тех пор и поныне мы, священники, несем мальтийцам веру и правду.
В одном Энрике действительно был прав: Мальта — суровая религиозная страна. И католицизм мальтийского народа имеет многовековые корни.
С давних пор черные сутаны святых отцов отбрасывают тень на жизнь государства. На 316 квадратных километрах его территории стоят 313 церквей, а на каждые 350 мальтийцев приходится по одному сановному священнику. И это не считая целой армии семинаристов и других рядовых служителей церкви. Соборам и монастырям принадлежит треть пахотной земли на трех островах Мальтийского архипелага: Мальта, Гоцо, Комино. Земля эта сдается в аренду крестьянам, и счета мальтийской церкви в различных европейских банках быстро растут.
Энрике встал из-за стола и принес нам стопку газет.
— Вы видели последний номер «Мальта ньюс»? — спросил он. — Взгляните. Лейбористы собираются представить на рассмотрение парламента новые законопроекты.
Я перелистал несколько номеров. Речь шла о ликвидации привилегий мальтийской церкви. По закону 1948 года она была освобождена от уплаты всех налогов. А епископы не подчинялись светскому суду, пользовались юридической неприкосновенностью. «Факельщики» — так газетчики именовали лейбористов, поскольку символом их партии выбран факел, — собирались пошатнуть трон, на котором утвердила себя мальтийская церковь.
— Эти законопроекты пройдут, — ничуть не смущаясь, уверял нас Энрике. — Премьер Минтофф прав. Священники обязаны платить подоходные налоги наравне с другими гражданами страны. Перед богом и законом все должны быть равны (1 Уже после того, как я покинул Мальту, в августе 1975 года, лейбористы большинством всего в три голоса провели через парламент оба законопроекта: об обложении церкви налогом и ликвидации неприкосновенности мальтийских епископов. (Прим. автора.)).
— Каково! — не в шутку удивлялся Сэмюель. — Поддерживать «греховные» идеи лейбористов?! Ты что, святой отец, забыл, как Микаэль Гонци (1 Мальтийский архиепископ. (Прим. ред.)) отлучил Минтоффа от церкви еще 15 лет назад и на всех выборах проповедовал, что «поддерживать лейбористов — смертный грех»?