На островах по-прежнему чрезвычайно велико влияние неле. Но не только потому, что куна верят в злых духов, даже оставляют в хижинах на всю ночь гореть масляные лампы, дабы свет отгонял неясные тени и, главное, летучих мышей — воплощение духов, не только потому, что наделяют шаманов магическими силами, способными противостоять злым чарам, а еще и потому, что на архипелаге очень мало врачей, зато неле — опытные врачеватели. Корой местных деревьев останавливают кровотечения, крокодильим жиром лечат ревматизм, с помощью настойки из листьев коки снимают боль.
По прежнему куна относятся к смерти только как к встрече с предками. Умерших хоронят на материке (на островах слишком влажная почва) в общих могилах и укладывают туда предметы, крайне необходимые в дальней дороге в загробный мир обязательно гамак (что такое куна без гамака?!), несколько чистых рубах, приличный головной убор. Скорбь о почивших не в правилах куна, а заговорить о недавно умершем — значит обнаружить удивительно дурное воспитание.
Дети индейцев проходят курс образования в своеобразной родовой школе. Четырехлетний мальчик уже прекрасно плавает, в восемь лет он умеет править каноэ, бить рыбу гарпуном или ловить ее на крючок. В десять лет из уст отца он узнает все о традициях своего народа. Пятнадцатилетний юноша может мастерски вытесать из ствола дерева каноэ с помощью мачете и тесла, а съездив в Колон и взглянув одним глазком на иную жизнь, он получает право участвовать в общих собраниях. И наконец, к этому времени вступивший во взрослую жизнь индеец научается во всем повиноваться женщинам.
Вот такая школа жизни. Для молодых куна необходимая.
И, кстати, поскольку никаких других нет — единственная.
В.Бабенко
Псы Войны
С лучай с похищением Луи Азана, председателя совета директоров фирмы «Фонограмм», одной из ведущих во Франции по производству грампластинок, поначалу казался не слишком-то сложным. Вместе с несколькими коллегами Азана похитили во время совещания директоров фирмы в Париже, однако вскоре злоумышленники отпустили всех, кроме председателя. В задачу полиции входило обеспечить освобождение Азана без выплаты назначенного выкупа в пятнадцать миллионов франков и арестовать преступников. Операция прошла гладко. Двое из них были задержаны семь дней спустя, когда пришли за выкупом на площадь Бастилии. Под видом сотрудников фирмы, которые якобы принесли деньги, их ждали переодетые полицейские. Луи Азан был найден на следующий день связанным, с кляпом во рту, в местечке Трамбле-ле-Вийак в восьмидесяти километрах от Парижа. Затем дело приняло неожиданный оборот.
На первых же допросах финансовый директор фирмы «Фонограмм» Даниель Вернье сознался в сговоре с похитителями. Кроме того, выяснилось, что дом, в котором обнаружили Азана, был снят Жаком Прево, а жил в нем некий Жак Буассе. В полицейском досье Прево значилось, что в свое время он входил в подпольную террористическую организацию ОАС в Алжире и в августе 1962 года участвовал в организации покушения на президента де Голля, которое чуть не кончилось гибелью последнего
Прево, Буассе и третий человек, Мишель Гоббе, состояли членами крайне правой организации «Форс нувель» («Новая сила»). Они успели покинуть дом, где содержался Азан, как раз перед прибытием полиции. Еще один преступник, арестованный в тот момент, когда он пришел за выкупом, оказался казначеем запрещенной фашистской организации «Ордр нуво» («Новый порядок»). Среди похитителей фигурировал и некий Даниель Мочини (Денни-наемник), воевавший в Анголе итальянец, связанный с правыми и террористическими организациями в Италии и Испании.
Важную зацепку следствию дали затем сами преступники. Через два дня после освобождения Азана на одной из парижских стоянок взорвался от подложенной мины грузовик; при этом погиб его единственный пассажир Мишель Гоббе. Когда владельцу грузовика Патрису Комба из Орийака задали вопрос, как он сможет объяснить то, что во взорванной машине находились снаряжение аквалангиста и различные навигационные приборы, последний изобразил полное недоумение. По словам Комба, он дал машину несколько дней назад Жаку Прево для перевозки «какого-то оборудования» в Париж. Однако поиски привели полицию на старую ферму «Табль», совладельцем которой являлся сам Патрис Комба. Ферма была расположена рядом с водохранилищем Сент-Этьенн-Канталес, в двадцати километрах от Орийака, на юге Франции.